А потом вместе с толпой зрителей мы втекли в огромный красно-белый полосатый шатер акробатов, где были расположены трамплины и туго натянутые канаты, а пол устлан матами, на которых топтались мужчины и женщины в ярких костюмах. Все они пытались пройти квалификационный раунд. Я видела, как один из соискателей совершил целый ряд потрясающих сальто на натянутом канате, а потом был дисквалифицирован за ошибку, допущенную во время акробатического упражнения.
Краем глаза я отметила, что за мной наблюдает Ранд. Вид у него был торжествующий.
— Что? — спросила я.
— Ты — акробатка!
— Да, когда-то я была ею…
Ранд махнул рукой.
— Какая разница? Я прав.
Разговор этот был мне неприятен. Рейяд ненавидел акробатику. И дни, когда я получала от нее удовольствие, давно ушли в прошлое.
Мы устроились на скамейках и стали наблюдать за соревнующимися. Возгласы, прыжки, запах пропитанных потом костюмов заставили меня вспомнить о том времени, когда все проблемы разрешались на занятиях акробатикой.
…В сиротском приюте Брэзелла акробатикой занимались четверо. Мы собрали все необходимое материалы и организовали за конюшнями тренировочную площадку. Поскольку на тренировках мы постоянно падали, конюший, наконец, сжалился над нами, и в один прекрасный день мы обнаружили, что весь глинобитный пол застлан пропахшей навозом соломой.
Преподаватели Брэзелла поощряли в нас стремление к совершенствованию в тех областях, к которым мы испытывали склонность. Одни чувствовали, что их призванием являются пение или танцы, я же с самого первого праздника огня была заворожена выступлениями акробатов.
Несмотря на многочасовые тренировки на дебютных состязаниях, мне не удалось пройти квалификационный раунд. Неудача повергла меня в уныние, однако я взяла себя в руки. Весь год я ходила, покрытая фиолетовыми и желтыми синяками, а количество растяжений даже невозможно было сосчитать. На следующем празднике я успешно прошла квалификацию и первый тур и свалилась с каната лишь во втором. Но продолжала работать и с каждым годом достигала все более высоких результатов. За год до того, как Брэзелл и Рейяд сделали меня своей лабораторной крысой, я дошла до последнего тура.
Брэзелл и Рейяд запретили мне заниматься акробатикой, но всякий раз, когда Брэзелл отправлял сына по делам, мне удавалось вернуться к тренировкам. Однажды, за неделю до праздника Рейяд вернулся раньше положенного времени и застал меня за этим занятием. Я была так сосредоточенна, что заметила, как он слезает с лошади, только закончив свое упражнение. Выражение его лица, отражавшее смесь гнева и восхищения, превратило капли пота на моем теле в ледяные кристаллы.
