Мирный белый свет пробивался сквозь занавеси на окнах. Обуреваемая ревностью Мариаграция вновь упорно вызывала Лео на ссору.
— Почему вы не пьете за здоровье далекой подруги? — допытывалась она. И злым голосом добавляла: — Loin de toi, loin de ton coeur.[2]
Лео, откинувшись на спинку стула, сидел молча и тупо смотрел на Мариаграцию своими невыразительными глазами, целиком поглощенный процессом переваривания пищи. Когда же Мариаграция умолкала, в мрачной тишине слышно было, как он сыто зевает. А из труб парового отопления доносилось бульканье воды — внизу, в котельной, кто-то разжигал огонь.
Из коридора Карла прошла в холл. Вот за этой портьерой они вчера вечером прятались с Лео. Перед глазами у нее все плыло; чтобы не упасть, она ухватилась за портьеру. Наконец она одолела холл и стала спускаться по мраморным ступеням лестницы. В саду было тихо-тихо. За деревьями с голыми ветвями виднелась каменная ограда, желтоватая, в больших пятнах плесени. Ни света, ни тени, ни ветерка, воздух холоден и неподвижен, небо серое, в вышине летит стая ворон, то распадаясь, то соединяясь, но все дальше уплывая в безбрежность. Лишь одна птичка прячась где-то, тихонько и жалобно посвистывала; казалось, и самой природе было тяжко.
Шаг за шагом, держась за ограду, Карла обошла вокруг виллы. Посмотрела вверх на закрытое окно столовой. «Что делают те трое? До сих пор сидят за столом и пьют? А может, спорят?»
Она подняла камешек и бросила его прямо перед собой, сорвала цветок, всячески стараясь доказать себе, что не пьяна. Но на чуть большем расстоянии все путалось и плыло, словно в тумане, деревья извивались, точно змеи. И главное, бесполезно было притворяться — ноги у нее подгибались. Впечатление было такое, будто при каждом шаге земля вздрагивала и куда-то проваливалась.
Позади виллы сад сужался, но был более густым и зеленым. Здесь росли огромные деревья, кустарник был почти в рост человека. В глубь сада вела лишь одна запущенная аллея у ограды, но и она до того заросла травой, что порой трудно было отыскать дорогу. В конце сада находилось и маленькое прямоугольное строение, бывший сарай, но с того места, где стояла Карла, его сквозь деревья не было видно.
У стены виллы стояла зеленая скамья. Карла села на нее и обхватила голову руками. Еще никогда ей не было так плохо. Опьянение не проходило, а, наоборот, усиливалось, на смену недавней легкости, воздушности пришло чувство тошноты и какого-то оцепенения. Бесконечное мерцание перед глазами всех предметов становилось невыносимым. «Неужели нет возможности прекратить эту пытку», — в отчаянье думала она, глядя на белесый гравий под ногами. Никакого ответа. Покоренная этой мутной круговертью и немотой природы вокруг, испытывая смутное желание забыться, раствориться в этой тишине, Карла закрыла глаза. Она не спала и ни о чем не думала. Так, смежив веки, она в неподвижности просидела на скамье минут десять. Внезапно на плечо ей легла чья-то рука. Она открыла глаза и увидела Лео. На согнутой руке он держал плащ, во рту дымилась сигарета.
