Мир не исчез сразу. Мир взрывался постепенно. Или так показалось Геку? Время тянулось как бескрайняя пустыня. Вселенная догорала медленно, как ядерный гриб на учебных видеолентах — неторопливо и непреодолимо. Сумрак коридора померк и накатила полная чернота. Захлебнулся звук — смолк тот, кто кричал. Или это кричал Гек? Не стало никого.
А потом возникло слово — слово «НАДО». Это было безумно тяжело, потому что нужны были силы, а сил ещё не было, и Гека ещё не было, не было ничего, было только слово — «НАДО». И тогда Гек рывком создал себя из ничего. А затем вторым рывком снова создал Вселенную вокруг себя. И тогда со всех сторон навалился крик, будто вывернули плавно рукоятку громкости. И появился свет. Оказалось что Гек за всё это время так и не закрывал глаз. А затем появился пол прихожей с идиотским узором на линолеуме. Этот узор стремительно летел навстречу.
Гек выкинул вперёд руки, сгруппировался, перекатился на бок, закинул руку подмышку и прыгнул на метр в совершенно непредсказуемую сторону. Он засекретил этот прыжок так, что до самого последнего мгновения сам ещё не знал куда прыгнет. Это оказалось лишним — в него никто не стрелял, никто его не бил. И когда он приземлился в углу прихожей спиной на пыльные картонные коробки, то Вселенная уже была светлой и обжитой, она была предсказуема и контролируема, а в руке была верная LLama, снятая с предохранителя, и ствол её смотрел именно туда, куда нужно.
Перед Геком на полу прихожей валялся пистолет ТТ, а чуть поодаль лежали два тела. Они были живы, но уже не опасны — из этого угла прекрасно контролировалась вся прихожая. Дверь в единственную комнату была приоткрыта, а ещё где-то слева была кухня и санузел и наверняка балкон. Но Гек чувствовал, что кроме этих двоих, лежащих на полу, в квартире никого нет.
Он наконец сделал глубокий вдох. И сразу с тошнотворным гулом заныл и запульсировал затылок. На спину, за воротник упали тёплые капли. Левая голень пылала, боль расходилась медленными волнами по всей ноге. Как бы не перелом. Гек прислушался к себе — дыхание восстановилось. И тогда он начал говорить — без интонаций, спокойно, размеренно, с вескими паузами — старательно копируя генерала Гриценко, как тот обычно произносил эти слова:
— По нашим организационным вопросам. Звонили мне из Рая. Не хватает двух великомучеников. Держу в руке горящие путёвки. Моё имя человек-рефлекс. Добровольцы — шаг вперёд. Остальным — замереть. Двигаться — после моих приказов. Говорить — после моих вопросов. Дышать — медленно, без рывков.
