Зияд-киши мигом сообразил, что Курсак вроде за него.
-Так я что? Я разве против? - обрадованно зачастил он. - Я только про инжир. А так берите - словечка не молвлю!
Председатель отступил на два шага, носком сапога сделал на земле метку.
- Клади сюда камень, Казым! Вот сюда! А ты все-таки чудной, Зияд! Ей-богу, чудной. Такие дела, все кругом вверх тормашками, а ты инжир!.. Интеллигент, ей-богу!
Зияд-киши насторожился, можно даже сказать, струсил.
- Это что за словечко такое? Не выговоришь... Умеют же люди слова придумывать!..
- Умеют, - согласился Курсак. - Слово новое, а смысл в нем старый: ежели ты настоящий человек, не мелочись...
Нехотя вскарабкавшись вверх по склону, Казым глянул на метку, оставленную сапогом председателя.
- Почему ж это здесь? - спросил он. Отказаться от инжира ему было не просто: мысленно он давно уже отобрал дерево у Зияда-киши, уже набил живот его крупными, спелыми плодами.
- Тут межа пойдет, - сказал председатель. - Инжир у него остается.
- Тогда меньше получается...
"Сука!" - мысленно обругал Казыма Зияд-киши и сказал:
- Слушай, Курсак, что, если я его по башке трахну? Посадишь?
- Посажу!
- А почему?
- Потому что в данный момент он - не просто башка, а государственная голова. Цена другая. Ясно?
- Ясно...
- Вот так. Клади камень, башка!
Казым взял большой голыш, положил, где указал председатель, и все, слава богу, обошлось, ни ссоры, ни кровопролития; напились у Зияда-киши чаю, перекусили и отправились восвояси в самом лучшем расположении духа... Земля по ту сторону от камня отошла колхозу, а Казыма с тех пор прозвали "Башка". Такие дела... Слава тебе, всевышний, за великое милосердие твое!
Аруз хоть и улеглась, а сердце не на месте: уж больно старик тяжело вздыхает.
- Ну, чего ты? - наконец спросила она. - Чего раз-вздыхался?
- а?
-Чего, говорю, вздыхаешь?
- Так... Сна нет.
- А нет, так и валяться нечего. Светает уже, еще чуть - и солнышко взойдет.
- Нет, жена, рано...
- Нога не мозжит?
- Нет.
- Чего ж тогда? Неужто по дереву убиваешься?
- Нет, тебя оплакиваю!
Аруз обрадовалась, но промолчала. Обрадовалась, потому что добрый это знак - когда старик шутит, и промолчала потому, что доспать ему надо, вздремнуть, пока не рассвело, а то днем ляжет, а после дневного сна он как больной ходит.
Она стала ждать, пока муж задремлет, а тем временем потихоньку начало светать, Аруз принесла дров, растопила печку, чай вскипятила, пошла готовить еду, сготовила, а когда вернулась в комнату, увидела, что Зияд крепко спит.
