Все рвутся в бой! Только вчера пришлось вести неприятный разговор с летчиком Пятковым. Алексея Пяткова Преображенский включил в группу первого удара по Берлину, и он перелетел на Эзель вместе со всеми. Но перед вылетом техник обнаружил в масле металлическую стружку. На таких двигателях лететь на фашистскую столицу — самоубийство. И полковник приказал Пяткову:
— Лети в Беззаботное. Заменят двигатель — тогда и на Берлин можно.
Потрясенный тем, что не будет участвовать в первом полете, Пятков буквально умолял дать ему другой самолет.
— Чей же?
— А разве нет менее опытных летчиков? Преображенский не стал ломать боевые экипажи.
— Лети в Беззаботное, — повторил Евгений Николаевич. — И не думай, что полет легкий: Ленинград закрыт непогодой. Да и моторы, сам знаешь, в каком состоянии…
Над Финским заливом левый двигатель отказал. Пятков пилотировал мастерски и мог вести ДБ на одном моторе. Но тут штурман Волков доложил: впереди по курсу самолет. Фашистский морской разведчик поначалу не проявлял агрессивности, но, увидев, что бомбардировщик поврежден, атаковал его. Волков и стрелки " отчаянно отбивались, однако противнику удалось повредить и второй двигатель. Балтийцы оказались в заливе, держались на поясах резиновую лодочку не успели накачать. Проходивший неподалеку сторожевой корабль спас экипаж. А ДБ ушел на дно.
Пятков после этого совершил 250 боевых вылетов. Немало было трудных и опасных заданий, но вынужденных посадок — ни одной…
Прав ли был Пятков, стремясь участвовать в берлинской операции? Конечно! Прав, как и мотористы, которые рвутся в морскую пехоту. Их чувства понятны, но мотористы нужны здесь, на аэродроме.
— Рапорт я приму. Но всех, кого можно, мы уже послали, — сказал полковник. — А вы выполняете ответственную задачу — готовите к бою самолеты.
Мотористы отошли. Командир полка не удержался, окликнул:
— Ну вы хоть поняли меня?
— Так точно, — не очень уверенно ответил один. Другие промолчали.
— Недоработали мы, — сказал со вздохом командир. — Что ж делать с ребятами?
— Вернуть рапорт, — посоветовал Ефремов, — и делу конец.
— Делу конец! — повторил Преображенский. — А ты поставь себя на их место… Я этих мотористов понимаю. — Остановился. — Вот что, Андрей, разворот на сто восемьдесят. Идем на линейку.
Инженеры, техники, мотористы уже хлопотали у машин.
— Товарищи, — громко произнес командир. — Я хочу сказать о работе материальной части. Матчасть работала превосходно. Мы с вами, товарищи, поддали фашистам жару! Объявляю вам благодарность!
