— Скажите же наконец — что это? — не выдержал он: до ползущего ковра оставалось всего около сотни ярдов, а Хатчинс все еще не вымолвил ни слова, не пошевельнул ни одним мускулом.
Хатчинс сбросил с себя оцепенение и ожил.
— Простите, — сказал он. — Я совершенно забыл о вас.
Это — растение, что же еще. Так мне кажется, во всяком случае.
— Но оно движется!
— Ну, и что? Земные растения тоже двигаются. Вы никогда не видели замедленных съемок плюща?
— Но плющ стоит на месте и никуда не ползет!
— А что вы скажете о растительном планктоне в океанах? Он плавает, перемешается, когда надо.
Джерри сдался; впрочем, наступающее на них чудо все равно лишило его дара речи.
Мысленно он продолжал называть его ковром. Ворсистый ковер с бахромой по краям, толщина которого все время менялась: тут не толще пленки, там — около фута, а то и больше. Вблизи строение было лучше видно, и он показался Джерри похожим на черный бархат. Интересно, какой он на ощупь? Но тут же Гарфилд сообразил, что «ковер» в лучшем случае обожжет ему пальцы. Внезапный шок часто влечет за собой приступ нервного веселья, и он поймал себя на мысли: «Если венерианцы существуют, с ними не поздороваешься за руку. Они нас ошпарят, мы их обморозим…».
Пока что оно их как будто не заметило, просто-напросто скользило вперед, как неодушевленная волна. Если бы оно не карабкалось через мелкие препятствия, его вполне можно было бы сравнить с потоком воды.
Вдруг, когда их разделяло всего десять футов, бархатная волна изменила свое движение. Правое и левое крыло продолжали скользить вперед, но середина медленно остановилась.
— Окружает нас, — встревожился Джерри. — Лучше отступить, пока мы не уверены, что оно безобидно.
К его облегчению, Хатчинс тотчас сделал шаг назад. После короткой заминки странное существо снова, двинулось с места, и изгиб в его передней части сгладился.
Тогда Хатчинс шагнул вперед — существо медленно отступило. Несколько раз биолог повторяя свой маневр, и живой поток неизменно то наступал, то отступал в такт его движениям. «Никогда не думал, — сказал себе Джерри, — что мне доведется увидеть, как человек вальсирует с растением…».
— Термофобия, — произнес Хатчинс, — Чисто автоматическая реакция. Ему не нравится наше тепло.
— Наше тепло! — воскликнул Джерри, — Да ведь мы по сравнению с ним живые сосульки!
— Верно. А наши костюмы? Оно воспринимает их, не нас. Да; сглупил, мысленно вздохнул Джерри. Внутри термокостюма климат отменный, но ведь охлаждающая установка у меня за спиной выделяет в окружающий воздух струю жара. Неудивительно, что это растение отпрянуло.
