Был там и Неоклид, который хоть и слеп,
Да в воровстве заткнет за пояс зрячего,
И многие другие с всевозможными
Болезнями. Когда же, потушив огни,
Жрец нам велел ложиться спать немедленно
И приказал молчать, коль шум послышится, –
Мы тотчас же в порядке улеглися спать.
Заснуть не мог я: не давал покоя мне
Горшок с пшеничной кашею, поставленный
Какою-то старушкой в изголовии.
Чертовски мне хотелось подползти к нему.
Но тут, глаза поднявши, вижу я, что жрец
Утаскивает фиги и пирожные
От трапезы священной. После этого
Стал обходить проворно алтари кругом –
Не пропустил ли где лепешки жертвенной.
Потом все это посвятил… в мешок себе!
Уразумев всю святость дела этого,
Я кинулся к горшку с пшеничной кашею.
