— Зачем же ее беспокоить? — ответил я. — Но мне бы хотелось получить от тебя ответ, для чего ты прячешь там этого мальчишку?
— Он дал мне за это фунт, — сказал Рэбби, и лицо его залила легкая краска.
Понятно, ведь в таком хозяйстве, как у Грэмов, умеют считать каждое пенни. Заработанный таким легким путем фунт для них, конечно, был маленьким состоянием. Фунт стерлингов равнялся четырем долларам и четырем центам, — довольно крупная сумма для такого мальчика, как Джонни. Может, ко всем его «художествам» можно добавить и кражи?
— Где проводил ночь Джонни в предыдущий раз?
— Не знаю.
— Не рассказывал ли тебе Джонни, как ему удалось исчезнуть неизвестно куда на глазах человека, наблюдавшего за ним? Причем посередине болота?
— Нет, не говорил.
— Не знаешь ли ты, почему он все время убегает?
— Не знаю.
— У тебя не возникло никакой идеи?
С сосредоточенным видом, с упрямо сжатыми губами Рэбби всматривался в бесплодные холмы перед собой с таким видом, словно моя болтовня была грубым нарушением тишины, сохраняющейся здесь с незапамятных времен. Если вы оказываетесь в Шотландии, то англичане предстают здесь самыми болтливыми и оживленными людьми во всем мире.
— Ну ведь у тебя должно сложиться какое-то мнение? — упрямо гнул я, отдавая себе при этом отчет, насколько трудна в Шотландии профессия юриста или психиатра. Только представьте себе процедуру перекрестного допроса или же психоанализа, когда вам на все вопросы отвечают односложной, лаконичной фразой: «Не знаю».
Рэбби тяжело вздохнул.
Иностранцам, конечно, можно простить их навязчивое желание все время беседовать, тем более, если они снимают у вас комнату.
Он усилием воли сложил губы, чтобы произнести под давлением извне еще одну фразу, но вдруг перешел на чистый шотландский:
— Если вы хотите знать мое мнение, то это, вероятно, рехнувшаяся женщина. Ее у нас называют «фей».
Я попытался припомнить точное значение этого древнего слова из фольклора. Было ли это интуитивное восприятие надвигающейся судьбы, подобно греческим представлениям о фатуме? Мне было неприятно думать, что такой мальчишка, как Джонни, чувствовал себя обреченным из-за своей горькой судьбы. Обреченным на что?..
Мы проходили мимо покрытых мхом камней брошенной деревни.
— Ты знаешь, кто здесь жил?
— Не знаю.
— Они снялись отсюда все одновременно?
Рэбби утвердительно кивнул.
— Почему?
Этот вопрос привел к настоящему взрыву красноречия у Рэбби.
— Нужно было разворошить это гнездо воров, вот почему. Все они были такими. Торкхиллы и все прочие, — все воры. Все Торкхиллы — воры. И убийцы.
