- А меня, - говорит кто-то в темноте, - раз в шахте засыпало. По горло в воде двое суток стояли. Такое и в мирное время бывает, ничего особенного.
- Ничего особенного! - бурчит все тот же мрачный голос. - Утонем тут как крысы...
- Трубы, трубы... - бормочет Климыч. - Надо дать знать о себе...
Он шарит в темноте обеими руками, находит тяжелый ключ,
- Где у нас тут трубы? Бейте, стучите по трубам! Проходит час, два, три... Ночь затопила заводской двор.
В темноте пляшут лучи электрофонариков и "летучих мышей".
В крыше и стенах цеха зияют проломы. Из проломов еще курится дым. Грохочут трактора с включенными фарами.
Полковник Маринов, весь перемазанный сажей и известкой, со сбитой набок фуражкой, выбирается вверх по заваленной обломками железобетона лестнице, ведущей в подвал.
- Ну как? - спрашивают сверху возбужденные голоса, - Стучат еще?
- Стучат, стучат! - успокаивает рабочих Маринов. - Вот что: вся ночь уйдет на расчистку лестницы. А вода там все прибывает. Утонут люди. Где минеры? Надо взрывать. Берусь взрывом расчистить вход в подвал.
В подвале - стук и звон. Вода подбирается уже к груди, Тут и там все еще вспыхивают изредка спички.
- Не жгите, товарищи, спички! - громко говорит, стоя в воде, Климыч. Еще пригодятся. Наши нас не бросят, выручат.
Кое-кто из рабочих взобрался на станки. В воде холодно. Климыча трясет дрожь, зуб на зуб не попадает.
- Махорки ни у кого не осталось? - спрашивает кто-то в темноте.
- Была, да намок весь кисет...
Откуда-то сверху доносится прерывистый стук.
- Тихо, товарищи! Ша! Морзянка, никак!.. Кто морзянку знает?
- Я знаю, - отвечает тонкий голос подростка, - В Осоавиахиме изучали.
- И я с подпольных годков помню, - говорит Климыч, - в тюрьме царской перестукивались...
"Вас понимаю!" - выстукивает Климыч.
- Спрашивают - все ли целы? "Все живы!"
- Воду, говорят, отключили. Хотят взрывом расчистить вход! Просят всех отойти в дальний угол, за станки. Раненых перенесите туда!
"Вас понял!" - стучит Климыч по трубе.
- Не робей, ребята! - весело говорит он в полной темноте. - Будет Гитлеру труба. А мы через полчаса горячий чай будем пить дома!
В темноте по бикфордову шнуру со скоростью один сантиметр в секунду бежит яркая искра белого огня,
Маринов быстро выбирается из обломков наружу. Уже у самого выхода шинель цепляется за железный прут, торчащий из куска железобетона. Он дергает шинель - не может отцепить, Дергает изо всех сил и с рваной полой выкарабкивается наружу, бегом бежит за угол,
