– Извольте! – отвечал полковник. – Непременно его отыщем.
В первом жару Кемский не чувствовал ран своих, но вскоре природа взяла свое. Едва пришли они к первой французской перевязке, он почувствовал ослабление сил. В глазах его затуманилось. Он помнил только, что полковник сдал его на руки военному лекарю, старичку приятной наружности; его ввели в полуразрушенную хижину, положили на скамью – и все пред ним исчезло.
Чрез несколько часов он очнулся. Вокруг него было темно. Кто-то охал подле его скамьи, на полу.
– Кто тут? – спросил он по-французски. Ответа не было. Он повторил этот вопрос по-русски.
– Я, сударь! – отвечал слабый голос.
– Да кто ты?
– Силантьев, рядовой мушкетерского барановского полку. Левую руку отняли, ваше благородие!
– Миша! – закричал в радости Кемскпй.
– Ваше сиятельство! Это вы! – воскликнул Силантьев. – Слава богу, что он привел меня к вам. Встать не могу.
– Да как ты здесь очутился?
– Сам не знаю, ваше сиятельство! Когда меня ранили, я упал подле вас и вскоре обеспамятел. Вдруг слышу, шарят вокруг меня. Открываю глаза и вижу французов. Ну, думал я, последний час мой наступил, и уже хотел сотворить молитву. Они, увидев меня, будто обрадовались, подняли на ноги, посадили на лошадь и привезли сюда. Здесь, на дворе, лекарь посмотрел на мою руку, сорвал с меня мундир, засучил себе рукава, да и давай резать; я было не давался, да двое драгун меня держали. Он как ни в чем не бывало отпилил мне руку, перевязал и положил меня на траву. К ночи меня внесли сюда. Ах, больно, ваше сиятельство! Одна отрада, что я с вами.
Послышался шум у дверей; показались огни; двери растворились, и в избу внесли двух раненых французских офицеров.
– Посторонитесь! – вскричал провожавший их унтер-офицер.
Кемский хотел привстать, но не мог.
– Долой с кровати, проклятый казак! – закричал унтер-офицер еще громче и готовился стащить раненого. В это время вбежал в комнату лекарь.
– Что ты делаешь, гражданин! – закричал он унтер-офицеру. – Эти пленные находятся под покровительством законов!
– Вздор! – отвечал тот. – Это неприятели: безоружных не обижу, но и не уступлю им места, которое принадлежит французам. Долой!
– Удержись, гражданин! – воскликнул лекарь. – Знаешь ли, кто отдал их мне на руки?
– А кто? Хоть бы все пять директоров, чтоб их черт побрал!
– Нет! Полковник Уде!
– Полковник Уде? – повторил, понизив голос, унтер-офицер. – Что ж ты мне не сказал этого ранее, гражданин лекарь? Нешто! Только полковник, конечно, не захочет, чтоб и наши раненые валялись как собаки. Позволь положить их здесь в комнате, хоть на полу.
