Иудейские древности | страница 7
Ида оставалась одна. Она страдала бессонницей и порой просиживала в кресле целую ночь до самого рассвета, с закрытыми глазами, со спущенными шторами, и лишь по стуку трамвайных колес узнавала, что всходит солнце.
Сто двенадцатый день своего рождения Ида встретила в бодром расположении духа, с утра выслушала поздравления, получила подарки, умилилась, что у нее такие дети и внуки и что, значит, жизнь прожита не зря, и теперь она со спокойной душой умрет сегодня вечером, без пятнадцати десять, так уж пусть все будут дома, ибо перед смертью она имеет сказать детям кое-что особенное.
Мрачные пророчества насчет сегодняшнего вечера едва ли кого обеспокоили. Вот уже скоро шестьдесят лет, как старая Ида грозится умереть, и хоть бы раз выполнила обещание. Однако, изобразив приличную скорбь, дети на все лады стали уговаривать Иду бросить отсталые мысли, радоваться жизни и вообще не портить людям праздник. Ида упрямилась, настаивала, и в конце концов сошлись на том, что вечером дети заглянут к ней на огонек – выслушать ее предсмертную волю, выпить по рюмке водки и на всякий случай попрощаться.
Дети пришли вечером, как условились. Ида лежала на кровати с закрытыми глазами. В ногах у нее пристроилась, свернувшись клубком, маленькая Шуренция. В комнате было темно и жарко.
– Все мои дети пришли? – спросила Ида.
– Дети пришли все, – ответила Броня. – Как ты себя чувствуешь, мама?
– Уже никак,- сказала Ида.
– Что значит – никак?
– Это значит – пора! Сегодня ночью я видела покойного Залмана. Он приходил за мной, – сообщила Ида.
– И что он тебе сказал? – легкомысленно поинтересовалась Броня.
– Он меня не узнал, – горько сетовала Ида.
– Как не узнал? – растерялась Броня.
– Так и не узнал, – раздраженно проворчала Ида. – Посмотрел, удивился и ушел.
– Так и хорошо! – с облегчением вздохнула Броня. – Залман не взял тебя с собой, это добрая примета.
– Что вдруг добрая? – подозрительно осведомилась Ида.
– Это значит, мама, что ты будешь жить долго-долго!
– Не морочьте мне перед смертью голову! – строго предостерегла Ида. – А то я не знаю Залмана! Он просто-таки устал ждать – вот и все!
– Подумаешь! – небрежно отмахнулась Броня. – Ждал шестьдесят лет, подождет и еще, ничего ему не сделается.
– Нет, сделается! Я лучше вас знаю старого Залмана. Он всегда был ходок и любил молодых девиц с толстыми ногами, а я теперь старая, и он меня не узнал. Горе мне, горе вам, всем горе!
– Какое горе, мама?
– Мне не к кому больше идти и нечего вам оставить, – сказала Ида очень тихо.