— Видишь ли берег? Там Сигунвейн, где жить будешь.
Наумовна промолчала.
— Я тебя Герслой звать буду, твоё имя больно мудрёное. Будешь дочери моей Эймунде прислуживать.
— Помогать буду, но не служить.
— Воля твоя далеко осталась, а здесь только услужение. Коли из тебя хорошая служанка выйдет, то как родная сестра Эймунде будешь, а коли нет, то продам тебя. А теперь ступай, в стороне постой. Эрик, проследи, чтобы не убежала.
Сигунвейн оказался небольшим свейским поселением, раскинувшимся за маленьким сосновым ерником на плоских камнях по берегам узкой протоки. С моря его не заметишь, да и с берега увидать не просто.
Бьёрн провёл снеккар вдоль отвесных берегов, не задев подводных камней и мелей, и пристал к небольшой площадке из камней и брёвен. Здесь берег был не так крут, а скалы отступали к морю. Корабль ударился носом о брёвна и остановился. Ари спрыгнул в воду и крепко связал снеккар с землёй. Свеи не торопясь спустили сходни и начали разгружать трюм. Гюльви, опираясь на меч с потемневшим от крови клинком, прошёл мимо Гореславы, спрятавшейся под парусом.
— Вылезай, ясноглазая, а то Гаральд за косу вытащит, а она у тебя длинная.
Наумовна видела, как Эрик подбежал к старику и помог сойти на берег.
Снеккар опустел, лишь несколько гребцов мерили шагами палубу, разминая спины и ноги.
— Пошли, Герсла, — тяжёлая рука Гаральда легла девушке на плечо. — От меня не спрячешься, да и бесполезно.
Гореслава покорно встала и пошла за свеем; сзади неё шёл кормчий.
— Вы вернулись, отец! Как я рада, — голос с берега зазвенел колокольчиком. — Эдда сказала мне, что видела ваш снеккар, но я не поверила.
— Значит, не ждала ты меня, Эймунда?
— Боги море взбаламутили; сам Тор над ним потрясал своим молотом, потому не думала я, что корабль раньше завтрашнего дня приплывёт.
Наумовна осмелилась поднять голову и увидела девушку с пшеничного цвета волосами в синей рубашке с ожерельем, коротких такого же цвета штанах, из-под которых выглядывали тёмные чулки. На поясе поблёскивали нож и ножницы; рядом с ними была подвешена кожаная сумочка. О, чур, сколько же на ней было жуковиньев, гривен и обручей, и все медные да золотые! Ах, как чудно блестел обруч в её волнистых волосах! Но Гореслава ужаснулась необычной одёже свейки и её распущенным волосам, которые она специально выставляла на показ.
— Эймунда, быстро домой! Надень киртель и вели Эдде разжечь очаг.
Снова блеснули на солнце все её украшения и исчезли вместе с девушкой.
