— … Спит-то как сладко, будить жалко, — у говорившего был глухой низкий голос. — Славную птичку поймал в свои сети Рыжебородый.
— Слышал бы он тебя, Бьёрн, не так бы запел.
— Не пою я, Гюльви. Это у Ари свирель поёт, словно певчая птица.
— Эй, кликните кто-нибудь Эрика, пусть он её разбудит и принесёт нам еды.
— Сам иди за ним. Море не спокойно, а я не хочу принести себя ему в жертву, — сказал Ари, с ногами забравшись на один из мешков.
— Прикуси-ка язык, Ари, и не разлей вино. Сам я не пойду — стар уж годами.
— А мечом махать не состарился, — рассмеялся Бьёрн. — Я схожу за Эриком, сменю Рыжебородого.
Гореслава приоткрыла глаза и заметила краешек зелёного хюпра.
В трюме собралось около дюжины свеев, промокших с головы до пят; они оттачивали стрелы, согревались вином и разговаривали.
Эрик в той же одёже, что и вчера, но такой мокрой, что вода струями стекала на доски, появился в узком отверстии лаза с большим горшком в руках.
— Похлёбка-то уж, верно, холодная, — рассмеялся Ари. — Дай мне, я попробую.
— Нет уж, мне первому дай по закону старшинства.
Гюльви съел несколько больших ложек, запил их вином и передал горшок соседу. Так похлёбка переходила из рук в руки, от старшему к младшему, пока вновь не оказалась в руках Эрика. Маленький свей подошёл к углу, в котором дремала Гореслава, и дотронулся до её рукава.
— Да ты бы сам поел, а потом её кормил, — посоветовал Гюльви.
— Нет, я потом.
Свеи рассмеялись.
Гореслава с удовольствием доела остатки похлёбки и отдала пустой горшок Эрику. После недолго молчания ей пришлось отвечать на вопросы свеев, мучавшихся от безделья. Обычно расспросы сопровождались грубыми шутками, однако, несколько мореходов были с ней дружелюбны. Их оказалось всего трое: старик Гюльви, плечистый чёрнобровый Гаральд с широким рубцом на шее и Эрик. Девушка отвечала неохотно: её пугали длинноволосые и угрюмые свеи, не расстававшиеся с мечами.
… Буря утихла на следующий день. Вместе с переменой погоды пришли изменения и в судьбе Гореславы. Прошлой ночью Сигурд проиграл в кости Гаральду много денег, часть он отдал, а за оставшуюся часть отдал ему пленницу.
С новым хозяином Наумовна познакомилась, когда с разрешения Гюльви поднялась на палубу. Доски ещё не просохли от недавно утихшей бури, ноги скользили по ним, как по льду.
Рыжебородый прохаживался между рядами гребцов, с удовольствием посматривая на наполненный ветром полосатый парус. Бьёрн стоял у правила и умело вёл снеккар между волн.
