— Я высоко ценю вас как опытного контрразведчика и даже хотел бы предложить вам со временем перейти к нам, — продолжал он, играя пилочкой. — Но вы, господин Харитон, долго находились в эмиграции и, простите меня за откровенность, разучились понимать своих соотечественников. В подполье, я думаю, красные оставили не наивных простаков. Облавами их не возьмешь. С ними надо вести тонкую войну. Войну умов. Или вы не согласны со мной?
Харитон неопределенно пожал плечами. Его бесил урок, который так небрежно давал ему сейчас Шиндлер. Но хозяевам перечить не следует. Эту истину в эмиграции он усвоил крепко.
— Впрочем, продолжайте, — разрешил Шиндлер, по-прежнему иронически улыбаясь.
Взяв себя в руки, Харитон стал излагать свои мысли дальше. Когда он заговорил об осведомительной группе из подростков, Шиндлер положил пилочку на стол, насторожился.
— Идея заманчивая, — заметил Шиндлер, — стоит попробовать.
Высоко над городом послышался тяжелый гул множества самолетов. Беспорядочно захлопали зенитки, раздались сильные взрывы, и все потонуло в сплошном грохоте.
— Русские? Откуда?! И почему не было воздушной тревоги?
Щиндлер вскочил, словно его подбросило пружиной, и замер, пораженный открывшейся перед ним картиной: зарево занимало полнеба.
— Они бомбят бензосклад возле спиртозавода! — вскрикнул Харитон. — Как они пронюхали о нем? Мы ведь только вчера заполнили емкости…
— Пока мы ведем бесплодные разговоры, безнадежно топчемся на одном месте и строим планы, русские времени не теряют, — зло бросил Шиндлер, закрывая окно шторой.
Последние его слова заглушила пронзительная сирена воздушной тревоги.
— Олухи! — выругался Шиндлер. — Кому нужна она сейчас, эта воздушная тревога…
Позже, в сигуранце, Харитон узнал: бомбовый удар по новому складу авиационного горючего был нанесен точно. Не уцелела ни одна емкость. Уничтожены десятки тысяч тонн горючего, предназначенного для гитлеровских самолетов, которые действовали на южном направлении. Бомбардировщики красных кто-то корректировал с земли по рации и световыми сигналами.
КАРАТЕЛИ
Яша и Саша стояли на тротуаре возле расщепленного обрубка каштана. Пышная шапка дерева, срезанная тяжелым осколком, лежала у ворот дома на противоположной стороне улицы Ленина. В дни обороны эта улица пострадала особенно. Большинство домов было разбито вражескими снарядами и фугасками. Везде громоздились горы лимонно-серого камня-ракушечника, из которого построена почти вся Одесса. Те дома, которые уцелели, имели вид сиротливый, покалеченный. Иссеченные осколками, в языках копоти, они возвышались над руинами уродливыми глыбами.
