НА ПРИВОЗЕ
Хмурый осенний день.
Привокзальная площадь, еще недавно шумная, многолюдная, сейчас тихая и пустынная. Кругом воронки, висят оборванные струны трамвайных проводов. У одинокого «опеля», замершего возле полуразрушенного здания вокзала, прохаживается немецкий автоматчик.
Зато на узкой и короткой Привозной улице, ведущей к знаменитому Привозу, городскому рынку, идет бойкая торговля мукой, крупой, рыбой, бельем, посудой, новыми и старыми вещами, квашеной капустой, маслинами, немецкими сигаретами. Кто продает, кто покупает — понять невозможно. Обстановка суматошная, ярмарочная.
Еще более оживленно на самом Привозе, похожем на гигантский муравейник. Здесь меняла на меняле, скупщик на скупщике, спекулянт на спекулянте.
«Запретное стало возможным, — ликует «Одесская газета». — Сон превратился в явь. То, против чего боролись коммунисты, — частная инициатива, — сейчас получило полный простор.
…На этом же базаре существует бойко торгующий винно-закусочный ряд, на котором на чистеньких столиках продается рюмками водка и закуска. Ничего не имея против такой торговли, считаем необходимым заставить продавцов мыть рюмки и стаканы после каждого употребления».
— Продаю осетрюгу, продаю осетрюгу, — басит небритый, с многодневной щетиной курносый мужичок в полосатом рваном бабьем свитере.
— Это осетрина или севрюга? — спрашивает у него другой мужичок, протиснувшийся к «осетрюге» сквозь толпу.
— Это рыба, — объясняет хозяин «осетрюги» и снова басит. — Продаю осетрюгу!..
— Есть подошва, отличная подошва, — кричит еще один небритый любитель-рыболов, хлопая себя по ладони вяленой рыбиной размером с подошву для башмаков пятидесятого размера.
— Покупайте семечки, морские семечки, — предлагает свой товар — связки мелких, черных как уголь бычков — его сосед.
— Продаю слово, продаю слово, — озираясь, негромко шепчет горбун, — плата по соглашению…
За небольшую мзду горбун сообщает, где откроется новый винный погребок, где и какие будут продавать товары. Спрос на «слово» огромный, торговля у горбуна идет лихо.
— Меняю прилишный дубовый гроб на обыкновенную картошку! Пошмотрите, какой великолепный гроб, — шепелявит маленький сухонький старичок в накинутом на плечи теплом платке. — Для шебя держал… Отлишный гроб!..
— Зачем тебе, деда, обыкновенная картошка? — улыбается мальчишка с ноготок в огромной смешной кепке и протягивает старику широкополую шляпу. — Возьми лучше эту необыкновенную шляпу. Ей-ей, не пожалеешь! Это же, глянь, не шляпа, а головной убор самого Рокфеллера. Наденешь и станешь похож на Форда.
