* * *
Леона я не видел с тех пор, как жребий свел нас в поединке на олимпийских играх. Но стихи его часто попадались мне в журналах.
Леон, как мне показалось, раздался в плечах. Его летний светлый костюм приятно контрастировал с загорелым лицом.
— Я слышал, ты был на Венере? — спросил я.
Я знал, что, хотя комиссия Стэффорда давно закончила работу, на Венеру устремились по собственному почину исследователи-добровольцы — биологи и экологи, психологи и генетики.
— Я провел на Венере четыре месяца, — сказал Леон.
— Ну и как там?
— На Венере сложно, — сказал Леон. — Я разговаривал со многими примарами, и… я не очень силен в психологии, но мое впечатление: ничего такого нет.
Я посмотрел на Андру, наши взгляды встретились, в ее глазах я прочел беспокойство. Знает, что Венера — трудная для меня тема. Ах ты, моя родная… Я улыбнулся ей: мол, не надо тревожиться, мы с тобой сами по себе. Но Андра не улыбнулась в ответ.
— Ходит слух, — продолжал Леон, — что кто-то из примаров вышел из жилого купола без скафандра и пробыл четверть часа в атмосфере Венеры без всякого вреда для себя. Понимаете, что это значит? Правда, проверить достоверность слуха не удалось.
— Чепуха, — сказал один из наших гостей, конструктор Гинчев. — Психологическое обособление не может вызвать такие резкие сдвиги в физиологии. Примары остаются людьми, а человек без скафандра задохнется в венерианской атмосфере.
«Остаются людьми»… Что-то у меня испортилось настроение, и я уже жалел, что затеял этот разговор.
— Лучше всего, — сказал я, — оставить примаров в покое.
— Да как же так — в покое! — тут же вскинулся Гинчев. — Человечество должно заботиться о своих посланцах. Надо отсеять пустые слухи и научно…
— Сделай одолжение, не кричи, — перебил я его, морщась.
Гинчев вдруг умолк, глядя на меня и часто моргая. Вспомнил, должно быть, что я примар.
В наступившем молчании было слышно, как Гинчев завозил под столом ногами. Борг отхлебнул вина из своего стакана, тихонько крякнул. Андра сидела против меня, странно ссутулившись, скрестив руки и обхватив длинными пальцами свои обнаженные локти. Чем-то в эту минуту она была похожа на свою мать. Да, да, вот так же, в напряженной позе, сидела когда-то Ронга в забитом пассажирами коридоре корабля, с широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас.
Что было в глазах у Андры?
Вдруг она выпрямилась, тряхнула головой и, взглянув на меня, слабо и как-то растерянно улыбнулась. Узкие кисти ее загорелых рук теперь лежали на столе. Я с трудом поборол искушение взять эти беспомощные руки в свои…
