***
Егор
Первым делом по привычке заехал домой. У нас была шикарная квартира, обустроенная в бежевых тонах. Сторона была солнечная, и всё буквально утопало в свете. Честно говоря, меня это всегда раздражало.
Вторник. По идее, отца дома не должно быть, но чутьё говорило противоположное.
Дверь я открыл совершенно беззвучно, и в гостиную шёл кошачьими шагами, утопая в пушистом ковре.
Люблю появляться неожиданно…
Он сидел в мягком кресле с бокалом своего любимого виски. Человек с почти таким же лицом, как моё собственное, мой отец. Он сидел ко мне спиной, в квартире витал запах терпкого сигарного дыма. Он, видимо, читал…
Нет. Когда я неслышно подкрался и заглянул со спины, то увидел, что он рассматривает фотографию.
Со старого снимка на меня смотрела хрупкая юная девчушка с необычной внешностью. Её глаза ярко блестели, она улыбалась, и что-то знакомое почудилось мне в линии её губ.
По нижней стороне снимка змеилась надпись, явно сделанная впопыхах разборчивым, явно женским почерком.
"Прости".
Тут он почуял мой взгляд и обернулся. Наши глаза встретились, и я вздрогнул от необычного сочетания. Тоска, нездоровая нежность и… ненависть.
— Кто это? — спросил я, не здороваясь, только для того, чтоб о чём-то спросить.
— Её зовут Алина. Звали, вернее. Она была лживой дрянью.
— Её звали Датонова Алина Семёновна, она — мать твоей Инги, проходила лечение в "Надежде", проблемы с костным мозгом. Потом перевелась в другой центр, где она и умерла.
Я холодно смотрел на него. Я начал кое-что понимать.
— Папа, я хотел поговорить.
— Я работаю. У меня нет времени на глупости.
— У меня тоже, так что давай говорить по делу.
Он поднял глаза. Серые, как и мои, но более водянистые и невыносимо спокойные.
С определённого возраста я перестал всецело доверять ему. Потом доверие скрылось вообще.
Теперь сильно пошатнулось уважение.
— Кажется, я догадываюсь. Так вот, её припадочная дочка винит меня в том, чего просто не было. Дрянь… Как и мать, впрочем.
— Пап, вполне вероятно, фонд закроют.
Он спокойно смотрел на меня.
— Я подарил тебе жизнь, Егор, и…
— И ошибся.
Он смотрел на меня. Внимательно, невидяще, ненавидяще. Как только что смотрел на девочку, которую звали Алиной.
Его губы дрогнули.
— Ради кого? Одумайся, дурачок. Для кого ты это делаешь?
Инга
Я спала их рук вон плохо. Мне снились лица, много лиц. Самого сна я не запомнила, но встала с больной головой и с отвращением уставилась на сереющее над городом утреннее марево.
