. Что доказывает этот опыт? Крысы запомнили быстрее всего самую неприятную дорогу, где их ожидала боль, вообще запоминали дороги пропорционально связанным с ними неприятностям, и самая удобная дорога была та, которой они выучились позже всех других. Насколько тенденциозны сторонники «закона эффекта», демонстрирует их до крайности натянутая интерпретация этого опыта: деятельности, сопровождаемые успехом, охотнее повторяются, поэтому они больше повторяются и в результате лучше усваиваются. Но ведь в этом опыте выход по удобной дороге был усвоен в последнюю очередь!
Другим примером того, как мешает современной психологии непризнание того, что при прочих равных условиях лучше всего запоминается неприятное, может служить работа К. Левина и Б. Зейгарник «Удерживание удавшихся и неудавшихся решений» (Das Behalten erledigter und unerledigter Handlungen), открывшая серию аналогичных работ (Овсянкина, Биренбаум, Гоппе) под руководством Левина же и повторенная с некоторыми изменениями Шлоте. Факт, установленный Левином и Зейгарник и подтвержденный Шлоте, бесспорен: запоминание нерешенных заданий лучшее, чем решенных. Но при чтении этих работ поражают невероятная сложность и абстрактность даваемых объяснений, апеллирующих то к гештальтпсихологии[ 56 ], то к детерминирующей тенденции Аха, тогда как под руками самое простое объяснение: неприятное (неудавшееся) запоминается гораздо лучше приятного (удавшегося).
Эббингауз обосновывает положение, что «ассоциирующая сила приятно окрашенного чувства должна считаться решительно большей, чем неприятно окрашенного», ссылкой и на простое наблюдение: он сочувственно цитирует Жана Поля, что «надежда и воспоминание — розы из одного ствола с действительностью, только без шипов», и указывает, что, «поскольку человеческие мысли выбирают определенный исходный пункт, они предпочитают направление на приятное»[ 57 ]. Но последнее утверждение относится не к памяти, а к мышлению, а розовая окраска воспоминаний о прошлом имеется обыкновенно у тех, кто плохо чувствует себя в настоящем (например, старики, неудачники и т. п.). Нет недостатка в мрачных воспоминаниях, но (и в этом Эббингауз прав) мы предпочитаем о них не думать, однако это скорее уже мышление, а не память. Ссылаться на простое наблюдение вообще надо с осторожностью, но если надо это делать, то нельзя не признать, что неблагодарность — распространенный порок, да и злопамятство нередко встречается. Но самое поразительное то, что, когда мы судим какого-либо человека, Мы обыкновенно очень сильно помним его проступки и столь же сильно забываем положительные поступки его.
