— С приказаньем я… Это, что ли, отряд генерала Боровского?
— Нет.
— Ах ты, так-растак, куда ж это я заехал?! Тьма проклятущая. Где же мне теперь найтить его?
— Вправо сверни, за железную дорогу…
— Ах ты, так-растак!..
Верховой повернул коня, пошумел еще, пробиваясь между повозками, и пропал в ночи.
Справа где-то послышался гулкий треск пулемета. Все насторожились; повернули головы в ту сторону, где пробегал невидимый железный путь и где, должно быть, боковой отряд столкнулся уже с заставой красных. И тотчас впереди взвилась огненная змейка с пушистым хвостом. Одна, другая, много… Целые снопы ракет на несколько верст осветили незримую и пока еще неощутимую живую линию, опоясывавшую селение Белую Глину и таящую в потенции, в жутком напряжении молчания — смертоносные жала…
— Какую иллюминацию устроили, дураки!..
— Дрейфят…
Справа бухнуло несколько раз и затрещало опять. Голова колонны неожиданно остановилась. Лошади задних повозок наезжали вплотную, ударяли дышлами в кузов передних и теплыми мордами тыкались в спины сонных людей.
— Легче!.. Ах, черт!.. Так-растак!..
И все смолкло, притаилось. Дремота сходила быстро: сейчас начнется… У многих привычных, даже и не робких, становилось на душе тревожно: от ночи — хранящей мистические тайны, преувеличивающей все зримое и слышимое, все контуры, масштабы, обостряющей впечатлительность и от полной неизвестности. Вносила, впрочем, успокоение уверенность, что кто-то знает, кто-то окутал чуткой завесой путь следования и невидимыми щупальцами — дозорами бороздит тьму. И еще одно… невольно, подсознательно пряталось в душе эгоистическое чувство: «скоро, быть может, брызнут и в нашу колонну… Пусть!.. Но… но пока эта дробь пулеметов не по нас». Не хотелось думать, что кому-то другому она несла ведь тоже увечье или смерть…
На войне вообще такие мысли не приходят в голову.
* * *
— И такой случай, — доносится тихо с одной повозки, — как раз это подхожу я к усадьбе Захаренки, а там — комендант со штабной ротой. Окружили дом. Керосином воняет за версту: несколько человек поливают из жестянок стены. Зажгли. И сразу как вспыхнет, как завоет пламя!.. Стены деревянные, давно дождя не было. Комендант покрикивает, распоряжается. В чем дело? Оказывается, Захаренко-то их и выдал…
— Какой Захаренко? — отозвался сонный голос со дна повозки.
— Да этот самый, товарищ мой.
— Поручик Ковтун, не ругаться!
— Ну, приятель мой, — если хотите, однокашник по школе.
— Где ж это было?
