— Молчи, Джеральд де Райнор, молчи и слушай! Если не ради себя, то ради тех, кто идет за тобой и верит в твою звезду. Не жалей зло, не восхищайся им и не смей его прощать! Прибереги великодушие для тех, кто на него способен. Для того же Троанна… Надеюсь, оно ему скоро понадобится. Ты вправе простить подлость, причиненную тебе, но не другим. И ты не должен забывать о тех, кому без тебя не выжить. Даже если не боишься смерти, даже если хочешь умереть, помни о них. О тех, кого, кроме тебя, защитить некому, я…
Эдмунд Доаделлин должен был об этом подумать. Его глупость обошлась слишком дорого.
11
— Моя леди, Эдмунд Доаделлин не мог по-другому, иначе он перестал бы быть собой.
— Перестал бы.
Серебристые глаза смотрели со странной отрешенностью. Дева была далеко от застигнутого осенью леса. Внезапно Джеральду показалось, что он подглядывает за чужой болью, и рыцарь торопливо потянулся к колючей ветке. Боярышник, королевское дерево… Почему весной так много белых цветов, а ягоды всегда или красные, или черные?
— Дед говорил, Малкольм Дангельт не смог носить корону Эдмунда. — Кому он это рассказывает? Деве? Себе? Этим кровавым ягодам?..
— Не смог?.. — эхом откликнулась Джейн. — Отчего же?
— Она его обжигала. Теперь у Дангельтов золотой венец с зубцами в виде трилистников, а старая корона хранится в сокровищнице. Ее никто не видит, дед говорил, она походила на венок…
— Да, — Дева все еще смотрела в небо, — на серебряный венок, сделанный так искусно, что цветы кажутся живыми. Считалось, что эльфы при помощи волшебства превратили настоящие цветы в серебро, потому что ни один ювелир не мог повторить подобное. И еще говорили, что корона Доаделлинов нечто большее, чем вещь… Она неугодна злу.
— Значит, говорили правду.
Правду, потому что Дангельты те же карлики. Завистливые, злобные карлики, которые хотят всего и боятся, что придут такие же, как они, и отберут добычу. Дункан корчит из себя короля, но разве король будет сидеть в Лоумпиане, когда его держава горит с трех сторон? Разве король будет сводить счеты и ревновать, когда гибнут люди?
Джеральд потряс головой, отгоняя навязчивое видение. Дункан Дангельт, огромный, краснорожий, стоит у камина, уперев руки в необъятные бока, а у его ног сидит шут — кривоногий карлик с широченными плечами и носом картошкой, не спускающий сальных глазок с придворных дам. Отпусти уродец бороду и напяль доспехи, получится отменный гном, но надень на него корону и горностаевую мантию, чем он будет отличаться от короля? Разве что скверной рожей и еще более подлым нравом. Бедная Олбария… Бедная Олбария и бедный Эдмунд, побеждавший драконов и проигравший змее.
