Офицер сделал единственное, что было возможно сделать в оставшиеся мгновения, — во всю луженую командирскую глотку крикнул: «В укрытие!» — понимая, что артиллеристы не успеют. Последнее, что он отметил в сознании, — легкий хлопок, едва заметный шелестящий звук, мгновенно превратившийся в рев пламени, которое жадно пожирало все вокруг.
Верхний край стены огня на миг завис в воздухе, играя всеми оттенками красного, а потом тяжко рухнул вниз, растекаясь по позиции батареи.
Уцелел только корректировщик соседней батареи. Почти уцелел. Его выносной наблюдательный пункт располагался на небольшой высоте. Аккурат перед двумя батареями.
Огненный язык бинапалма не смог дотянутся дотуда, растеряв по пути свою мощь. До корректировщика долетело лишь несколько огненных брызг. Но и этого хватило за глаза. Алешкин-старший, тогда еще лейтенант второго класса, первый заметил живой факел, вылезший на бруствер окопа. Он долго не раздумывал и помчался на горку с полевым огнетушителем в руке. Зеленые баллоны с красной полосой входили в запасной комплект каждого орудия. Никто на них никогда не рассчитывал всерьез, а тут пригодились.
Корректировщик уже не кричал от боли, лишь слабо трепыхался, пытаясь расстегнуть застежки плавившегося защитного жилета. Краска и защитное покрытие шлема вздулись пузырями и покрылись трещинами черной коросты. Офицер залил белой химической пеной шевелящуюся головешку, отдаленно смахивавшую на человека. Взвалил обгоревшего бойца на закорки и дунул вниз по склону к своим, рискуя свернуть шею.
Опасная спешка была оправданна: на месте соседней батареи полыхал огромный погребальный костер. От огня начали рваться снаряды в укладках контейнеров. Сработал боезапас. От осколков стало темно в воздухе.
Алешкина кольнула мысль:
«Не умер бы от боли!»
Инъектор с антишоком остался в аптечке, закрепленной на тыльной стороне орудийного щитка.
За раненым офицером на удивление быстро прилетел медицинский эвакуатор. Сегодня летчики действовали споро, хотя наносили авиаудары не туда, куда надо, но исключительно точно.
Когда сильно обгоревшего, без единого живого места, корректировщика грузили в авиаэвакуатор, он неожиданно пришел в сознание. Из-под слоя бинтов и дезинфицирующей пены на артиллериста смотрел один глаз, неестественно зеленого цвета. Раненый даже попытался протянуть руку своему спасителю, но сил хватило лишь обозначить движение.
Во взгляде товарища по оружию уже не было ни боли, ни тоски, только пристальное внимание, словно он старался запомнить каждую черточку лица лейтенанта, вытащившего его из огненного ада, разверзшегося на месте наблюдательного пункта. И больше ничего.
