Растаял снег на солнцепеке,
Ручьи, звеня, скатились вниз.
Напившись в соляном потоке,
К вершинам туры поднялись.
И шла за ними всеблагая
Адгилис-дэда, Мать Земли,
Поочередно окликая
Зверей, мелькающих вдали.
В горах, доселе неизвестных
И неприступных для врага,
Есть за стеною скал отвесных
Благословенные луга.
Там горный волк не страшен турам,
Там можно тихо отдохнуть,
Туда охотникам-хевсурам
Еще неведом долгий путь.
Внизу проносятся олени,
Мелькнут и нету беглеца.
Но вот охотник в отдаленьи
Заметил самку и самца.
Эх, не сдала б теперь кремневка!
Да разве их возьмешь вдали!
При целясь, выстрелил неловко,
Запахло дымом от земли.
Как горный вихрь, умчались звери,
Заслышав выстрел. Но пришлец
Решил, что здесь по крайней мере
Он близок к цели наконец.
Он трижды, потом истекая,
Пересекал оленям путь,
Но те неслись, не подпуская,
И успевали ускользнуть.
Конечно, если б он в теснины
Загнал хотя бы одного
Шашлык отличный из дичины
Шипел на вертеле его.
В тот день гонялся он немало
По горным тропам вверх и вниз.
Бушуя, сердце в нем пылало,
Из уст проклятия рвались,
Но всё напрасно… И бандули
Уже с его спадают ног,
Цриапи набок соскользнули,
Впиваясь в тело сквозь чулок.
Увы, упущенному делу
Ругательствами не помочь!
И удивлен охотник смелый,
Что день прошел и скоро ночь.
А день и вправду вечереет,
Скользят лучи по граням скал,
И волчья стая, как стемнеет,
К нему нагрянет на привал,
И тьма, как будто в преисподней;
Расстелется во всем краю…
Неужто вправду я сегодня
Зверушки малой не убью!
Услышь меня, Адгилис-дэда,
И руку так мою направь,
Чтобы за мной была победа
И превратился сон мой в явь.
Он мне приснился прошлой ночью,
