Сначала Инолга стрелял. Куда, зачем — и сам не понимал. Просто делал как все. А потом резкая боль в локте — и рука застыла, окоченела, намертво скованная броней. Ружье сделалось бесполезным. Тогда он бросил его, кинулся бежать, куда-то вбок, налево. Ему казалось, где-то там должен быть Лувал. Но помешал щелчок под колено, вроде бы легкий и безболезненный, однако нога моментально лишилась подвижности, будто загипсованная в согнутом состоянии. Теперь цакас мог только ползти. И он полз, полз вперед, пока третий, самый страшный удар в поясницу его не остановил. Оглушенный болью, он не мог понять, что стало причиной его неподвижности — отвердевшая ткань защитного костюма или раздробленный пулей позвонок. Он замер лицом вниз, прижавшись щекой к оболочке защитного шлема, и заплакал от отчаяния, бессилия и какого-то истерического умиления. Цакасу вдруг пришло в голову, что эта прохладная, гладкая, надежная поверхность — последнее, что связывает его с уютной, комфортной и безопасной родиной. Со всем тем, чего он больше не увидит ни-ког-да!
Наконец что-то тяжелое навалилось сверху, и сознание померкло. Инолга не видел, как попадали наземь, один за другим, его спутники. Не слышал, как стихла стрельба…
— Ну что, пошли собирать трупы? — радостно предложила Энка, выглянув из засады. Никакого движения внизу больше не наблюдалось. Скованные по рукам и ногам, люди и вправду казались мертвыми.
— Ага! — радостно откликнулась Ильза. Ей не терпелось рассмотреть врагов поближе и, главное, обезоружить их. От греха, как говаривал ее покойный дядька.
…Он очнулся, когда все было кончено. Сделав над собой нечеловеческое усилие, превозмогая боль в спине, при помощи левой руки — она единственная сохраняла подвижность — кое-как перекатился на спину. Чье-то тело скатилось с его ног, грязно ругаясь и поскуливая. "Замолчите! — велел цакас плаксиво. — И без вас тошно!" Кто-то послушался и замолчал. Может быть, даже умер. "Скоро я тоже умру", — подумал Инолга очень спокойно и попытался оглядеться. Но почти ничего не увидел. Густой, стелющийся по земле дым стекал с холмов в низину. Запаха его цакас не ощутил — активизировались воздушные фильтры защитного шлема. У него создалось впечатление, будто все окутано непроглядным, грязно-серым туманом…
И вот из тумана вышли ОНИ. Их было девять. Высокие, широкоплечие, молодые и сильные — только один пониже и с бородой. Они не походили на обитателей города — на "дичь", как говорилось в рекламном проспекте. Не были они похожи и на людей.
