Рейчел тихо стояла перед хижиной, пока Марион давала ее проводнику последние наставления. Потом они обнялись с Марион на прощание, и Рейчел шагнула в ночной лес. По тропе шли на ощупь, мужчина крепко держал Рейчел за руку и тянул за собой. Она, спотыкаясь, брела за ним. Ей казалось, что это все сон, странный сон, в котором она бредет по лесу в крестьянском платье с незнакомым мужчиной, держащим ее за руку, в окружении ночных лесных звуков, темноты, огромных вековечных деревьев и кусочка звездного неба в древесном колодце высоко над головой. Они шли и шли, постепенно усталость начала брать свое, а серый предрассветный сумрак засветлил небо.
Когда Рейчел проснулась, солнце стояло уже высоко над головой. Постелью ей служила куча листьев, которые, как, она помнила, ее проводник сгреб на месте, где решил устроить привал. В лесу было тихо и безмятежно. Мужчина повесил на ветку ближайшего дерева заячью тушку и освежевывал ее, тихо насвистывая про себя.
— Жарить его не придется — костер могут заметить. Но все равно пригодится, — покончив с зайцем, он развязал свою сумку и принялся выкладывать припасы, что Марион собрала на дорогу.
Пока они ели, Рейчел рассматривала своего спутника. Она не была настолько наивна, чтобы не понимать, что у Марион, чей старый и ворчливый муж часто отлучался из дому, водились любовники. Парень был явно не из местных, и хотя одет как крестьянин, больше походил на бродягу — загорелый, крепкий, с выгоревшими на солнце волосами и хитрым прищуром карих глаз. Покончив с едой, он улегся на землю, пожевывая травинку, и тоже принялся ее разглядывать.
Красивые глазки. Черные, что твоя сажа. Ты, часом, не еврейка?
Нет, — ответила Рейчел, пытаясь совладать с волосами, в которых тут и там запутались листья. Раньше ей не приходилось причесываться в одиночку.
— И волосы — черней не видывал. Поди, сарацинка?
— Я — христианка.
— Воля твоя, конечно. Только с такими косами мы далеко не уйдем. Если тебя ищут, так найти будет легче легкого. Ну а коли не ищут — так все равно в каждой деревне будут приставать — не колдунью ли к ним занесло. Лучше уж собери под платок, как замужняя.
Рейчел принялась заплетать свои длинные, до самых колен, тяжелые темные косы — наследство матери. Неумело повязала платок, который ей дала Марион. Чтобы оценить эффект, зеркальца у нее не было. Мужчина поправил на ней платок и, оглядев критически, сказал:
— Слишком длинные. Ты б их пополам сложила, что ли.
