Джон оглядел жену, представляя их чувственно сплетенные тела, и мгновенно потерял тот слабый интерес, который питал к магазинам.
— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея вернуться в музей. Возможно, на этих фресках нет ничего такого, чем мы не занимались бы в первые месяцы брака. А уж если эта комната запирается, мы могли бы…
— Хорошо, хорошо! — вскрикнула она, поднимая руки, словно пыталась остановить поток слов. — Ради всего святого, давай поедем на Бонд-стрит!
Она поспешно выскочила из гостиной, в вихре светло-желтого шелка и кружевных нижних юбок.
— Но я передумал! — смеясь, крикнул он вслед. — Хочу вернуться в музей и взглянуть на непристойные фрески!
— Ни за что! — откликнулась она на бегу, но через несколько минут вернулась в соломенной шляпке, отделанной фиолетовыми и желтыми анютиными глазками, и с вышитым ридикюлем в руках.
Остановилась в двери, поманила Джона и направилась к лестнице, не дожидаясь его.
От Гросвенор-сквер до Бонд-стрит было всего два квартала. Поскольку день выдался теплым, Джон предложил прогуляться. Виола кивнула, но отказалась от предложенной руки, и они пошли по тротуару бок о бок, не касаясь друг друга. Два лакея следовали за ними на почтительном расстоянии, готовые при необходимости нести покупки.
Когда они свернули на Бонд-стрит, она приостановилась.
— Что ты хочешь купить?
— Понятия не имею, — пожал плечами Джон. — Это твоя территория. Не моя. Чаще всего я бываю в обувных и книжных магазинах. И иногда заезжаю к портному. — Он широким жестом обвел улицу. — Веди меня. Я последую за тобой куда угодно.
Виола огляделась и, немного подумав, объявила:
— Пожалуй, лучше всего начать с «Беллз».
— «Беллз»?
— Драпировщики. Я слышала, у них чудесный бархат, а несколько комнат твоего дома нуждаются в новых шторах. Старые уже поизносились. — Она задумчиво прижала палец к губам. — Хотя ты, наверное, захочешь сначала перекрасить стены. Ну ладно, посмотрим.
Джон неожиданно рассмеялся:
— Помнишь, как ты захотела сделать ремонт в Хэммонд-Парке? Выкрасила нашу спальню в темно-красный цвет и, как только все было сделано, возненавидела самый вид этих стен. А мне понравилось, и я решил оставить все как есть. Тогда мы страшно поссорились!
— И ты настоял на своем, — пробормотала Виола, останавливаясь перед магазином драпировок в ожидании, пока Джон откроет ей дверь. — Как всегда в те дни. Страшно подумать, сколько раз я тебе уступала!
Джон последовал за ней в тесный магазин.
