– Опнарушил! – крикнул Сермус. – Опнарушил! Сейчас путет расминирофать!
– Имитация икс-обстановки, – торопливо пояснил Акимов.
– Имитация чего? – спросил Быков.
– Икс-обстановки. Обстановки, которую невозможно предвидеть. Минное поле.
– Час от часу не легче, – пробормотал Быков. – Как в историческом фильме…
– «Оранг» обнаружил мины? – спросила Нина.
– Та, та, – сказал Сермус нетерпеливо. – Сейчас путет расминирофать.
Но «Оранг» не стал разминировать. Во всяком случае, не стал разминировать так, как ожидал Сермус. «Кентавры» не полезли на минное поле, не стали выкапывать мины и вывинчивать их взрыватели. Они взобрались все трое на горящий танк и открыли пальбу. Прежде чем оглушенные и ослепленные наблюдатели успели прийти в себя, через минное поле к белому столбику – теперь уже не белому, а черному от огня и пыли – протянулась широкая полоса перевороченной земли и булькающей кипящей воды. «Кентавры» – на этот раз нежно-голубые – торопливо приблизились к столбику, обнюхали его, окрасились в серо-стальной цвет и вернулись к «Орангу». Испытание окончилось.
– Вот и все, – сказал Акимов устало. – Теперь можно домой.
Нина счастливо улыбнулась.
– Вместе и навсегда, – прошептала она.
И тут Быков обернулся.
– Мне нравятся ваши машины, – сказал он. – Они нам нужны. И вот что… – Он помолчал. – Мне нужно поговорить с вами, Акимов. Если нетрудно, зайдите ко мне после обеда.
Вероятно, Быков просто не знал, с чего начать. Он щурился на серое небо за прозрачной стеной, кряхтел, гладил колени и барабанил по подлокотнику кресла толстыми, сильными пальцами. Пальцы были коричневые, в неправильных белых пятнах – следах космических ожогов. «Интересно, долго он будет молчать?» – подумал Акимов. Потом он подумал, что турболет в Новосибирск улетает через два часа. Потом он вспомнил, что оставил в мастерской подарок Нины – букет «вечных» цветов. Потом он подумал, что Нина, вероятно, уже упаковала чемоданы и теперь болтает с Сермусом. Сермус оставался в мастерской еще на неделю, и Акимову было немного неловко перед ним.
– Так вот, – сказал Быков бесцветным голосом. – Дело вот в чем…
После этого он опять замолчал на минуту, хрустнул пальцами и пожевал губами. Акимов нетерпеливо заерзал в кресле.
– Да. Дело вот в чем… – повторил Быков. – Скажите, Акимов, вы… Вы ведь работали над системой около двух лет, так?
– Так, – согласился Акимов.
– Сложное это дело – тонкое программирование?
Тонкое программирование «мозга» нового типа потребовало строжайшей изоляции места работы от всех внешних влияний. Поэтому работы пришлось проводить не в исследовательском центре, а здесь, вдали от крупных предприятий, от мощных линий силовых передач, от шума и гула большого города, в изостатических помещениях на глубине пятидесяти метров под холмом с пластмассовым колпаком. И поэтому Акимов провел здесь два года почти безвыездно, в напряженной ювелирной работе.
