– Вы очень интересно рассказываете, Мишель, – вздохнула она. – Но мне пора идти. Надеюсь увидеть вас сегодня вечером на «Мадам Бовари». Кстати, после спектакля в моей гримерке будет небольшой праздник. Приходите.
И она быстро пошла к лифту, кутаясь в серебристую шубку.
В этот вечер я впервые невнимательно следил за игрой Селин на сцене. Что означает ее неожиданное приглашение? Она не может не понимать, как я к ней отношусь. Она должна наизусть знать симптомы неизлечимого недуга, которым я болен, ведь она не первый год поет и пленяет. И все же Селин лично позвала меня в гримерку. Неужели я могу надеяться на нежданное чудо?
Конечно нет. Хорошо, что я всегда самокритичен – привитая с детства привычка. Иначе я бы не перенес разочарования.
На «небольшой» праздник в гримерку Селин пришло по меньшей мере человек двадцать пять. Там нельзя было повернуться, чтобы не толкнуть кого-нибудь локтем в спину. Селин, еще в сценическом костюме, была чудо как хороша. Она была довольна выступлением, и ее глаза сверкали как два драгоценных камня. Но за ее спиной, в кресле перед большим трюмо, заставленным всевозможными баночками, сидел итальянский князь. И я пожалел, что принял ее слова за чистую монету.
– Мишель! – звонко воскликнула Селин, увидев меня. – Мой дорогой англичанин, проходите скорее! Скажите, как я понравилась вам сегодня?
Гости нехотя расступились, и я смог подойти к Селин. Она схватила меня за обе руки и ласково заглянула в мои глаза. В другой раз я бы задохнулся от счастья, но сейчас я ощущал себя героем пьески, второстепенным персонажем, необходимым для выяснения отношений между главными героями. Неизвестно почему, но Селин Дарнье решила использовать меня. Для чего? Чтобы возбудить чью-либо ревность? Или зависть? Или просто по прихоти?
В любом случае Майкл Фоссет не годится на такую роль. Я любил Селин всем сердцем, но становиться ее игрушкой не собирался.
– Вы были как всегда прекрасны, Селин, – сказал я с неизвестно откуда взявшейся холодностью. – Но, по-моему, мадам Бовари не самая выигрышная ваша роль. В «Тоске» вы намного эффектнее.
У Селин вытянулось лицо, а я почувствовал укол совести. Не слишком ли далеко завела меня оскорбленная гордость? Но деваться было некуда. Моей оплошностью воспользовались другие, и вокруг Селин загудели голоса, уверяя ее в том, что она божественно пела.
– Мишель прав, – возразила она. – В «Тоске» я действительно пою лучше.
С этими словами она посмотрела на меня точно так же, как тогда, на венецианском карнавале. И я немедленно пожалел о том, что вокруг столько людей. Если бы только сейчас мы были одни, я бы не стал молчать! Я бы рассказал ей, что за два года от прежнего Майкла Фоссета не осталось и следа. И что я ничего не прошу взамен, а лишь хочу, чтобы она знала о моей любви.
