— Кто тебя обижал?
— Бо… Бороров… — скулил парень.
— Как ты сказал? Бороров?
— Боро-роров…
— Плетет какую-то ерунду! — воскликнул прислушавшийся к разговору Валичка. — Разве есть на белом свете такая фамилия? Вероятно, он хочет сказать: Баронов, или Багоров, или просто Баранов, но у него не выходит, вот что я полагаю.
Парень, услыхав это, зарыдал еще безутешнее. «Эх ты! — покачал головою Богдан в Валичкину сторону. — Взял, обидел человека. А ну-ка вставай, иди и покажи, где живет этот твой Бороров! Ему от нас живо станет плохо. Обижать моих друзей… Вставай, вставай!» — мощной волосатой дланью он вздернул страдальца с земли. Валичка поднялся с неохотой — и на него, как на миленького, Богдан бросил живую поклажу. Так они добрались до автобусной остановки — и Постников, совершенно сомлевший, усталый, еще слышал, как Богдан громко разглагольствовал насчет железных хомутиков. Потом они вдвоем, пыхтя, занесли пострадавшего от Боророва человека в автобус, бережно усадили на сиденье, купили три билета — и машина тронулась. Через три остановки они сошли. «Ну что же, — сказал Богдан, — справедливое дело требует справедливой мести. Веди нас, дорогой!» Он посмотрел на Валичку, потом — вокруг себя. Валичка поглядел на него, потом тоже — вокруг себя. Кроме них двоих, на остановке никого не было. «Зачем ты его оставил?» — жалобно спросил Богдан. «Это ты его оставил, — возразил директор пожарной выставки. Помнишь, ты взял у старушки деньги, и сказал, чтобы я немедленно купил ей билет. Я поперся аж до кабины за этим билетом, а ты остался, еще кричал сзади, чтобы я не беспокоился, что старушка тебе больше, чем мать. А когда я купил ей билет и хотел пробиваться назад, гляжу — ты уже вышел. Ты сам его забыл!» — «Это не так страшно, — рассудил Богдан, почесав в затылке. — В конце концов, главное — фамилию этого негодяя мы знаем. И мы его найдем, где бы он от нас здесь не спрятался. Я ему дам обижать моих друзей! Как надо железные хомутики, так никого нет, а когда людей обижать — так вот они, всегда пожалуйста!»
И по прямой, выложенной шлакоблочными панелями дороге они двинулись вдаль, куда-то на окраину райцентра. Было уже поздно, прохожих попадалось немного; тех, кто попадался и не успевал от них убежать, Богдан дотошно расспрашивал о Боророве и железных хомутиках. Когда на небе взошла луна, они приблизились к ресторану. В отличие от других домов деревянного городка ресторан был кирпичный, новенький, капитальный. Внутри его громко и резко играл оркестр, большие цветные шторы колыхались от сквозняков и пробегающих внутри, по залу, людей. Вообще же вечернее питейное заведение выглядело несколько притушенно, и тумкающая музыка долетала до городка глуховато, словно: «Вяу, вя-ау…» — сидела рядом с охотничьим костром большая и хитрая, но осторжная рысь, и никак не могла решиться: прыгнуть или нет.
