— Прекратите свою демагогию! — отчеканила прокурорша. — И пригласите этого… гражданина.
Носов крикнул в дверь Волощаку:
— Заходи!
— Ну, гражданин… и что же вы со своей подружкой не поделили? Поссорились, что ли?
— Аха… пошумели маненько… — глазки Волощака метались по сторонам: он пытался уловить ситуацию и выбрать линию поведения. — Пошумели… маненько… аха…
— И часто вы с ней так шумите? Соседей беспокоите? Почему нормально жить не можете?
— Не-ет… зачем! Этот раз вот только… шутя-любя…
— Ну, а ножом-то зачем махаться?
— Ножом? Это, как сказать… — Волощак начал, видно, что-то усекать. — Да какой это нож… я и не думал вовсе, что нож… стукнул, что в руке было…
— Вот видите, — это уже следователю, — он говорит, что не имел умысла. И вы не доказали конкретно, что имел.
— Что еще нужно доказывать, если один человек посреди разговора бьет другого ножом?
— Вы, мне кажется, задаете детские вопросы. Сколько работаете на следствии?
— Почти три года.
— Пора уже кое-что усвоить, квалификация у вас довольно низкая. Вот, я пишу на постановлении: «Считаю, что доказательств вины подозреваемого собрано следователем недостаточно, чтобы решить вопрос об аресте. Нет данных о тяжести телесных повреждений, не проведена очная ставка. Надо восполнить неполноту расследования, уточнить квалификацию». Вы все поняли, товарищ Носов?
Он молча взял со стола постановление и дело, вышел из кабинета. В приемной стоял некоторое время, как истукан.
— Что, не заштамповала? — спросила его пожилая секретарша Ерофеевна, сопровождавшая Ваню по всем местам работы уже двадцать лет.
Носов помотал головой.
— Наверно, вы ее с праздником не поздравили?
— Возможно… на арестах… как-то не думаешь о праздниках…
— А она знаете какая злопамятная! Да она и не арестовывает по праздникам или когда у нее день рождения. Считает, что делает тем подарок себе и обществу.
— Гы-гы-ы!.. — разевал Волощак свой большой гнилозубый рот. — Ты начальничек… ключик-чайничек… хы-гы-ы!..
Надо же, какая вышла пакость! Да Таскаев даже разговаривать не стал бы с этим хмырем, только узнал бы про нож — все, ступай, ты арестован и будешь сидеть! Ярость, испытанное унижение вновь затопили мозг, и Носову захотелось рвануться назад и бить, бить в кровь сытую размалеванную морду…
— Что с тобой? — спросил начальник отделения, когда Носов вернулся в отдел. — Случилось что-то?
Странное дело, после недавней размолвки он не изменил своего отношения к Носову, — по крайней мере внешне, — и был ровен, довольно даже доброжелателен. Дело Мошонкиной лежало теперь в суде, ждало своего часа, и бормотовская судьба зависела от результатов его рассмотрения.
