Затем он рассказал нам о своей боевой части. Это бывшая кавалерийская дивизия, которую весной 1942 года преобразовали в танковую дивизию. Он воюет в ее составе с тех пор, как их реорганизовали и перебросили в Россию. В июне он принимал участие в боях под Воронежем. Наши войска понесли там огромные потери, было много убитых и раненых. В июле и августе он воевал вместе со своей частью на берегах Чира и Дона и под Сталинградом.
Так, значит, все-таки Сталинград, как мы все и думали! Однако туда нам еще далеко добираться, а пока мы все еще седьмой день находимся в пути и единственное ощущение — бесконечная качка и толчки вагонов.
24–25 октября. Наш эшелон неизменно перегружен другими солдатами, которые подсаживаются с оружием и боеприпасами для войск, воюющих на передовой. Кто-то сказал, что прошлой ночью мы проехали Кременчуг. Из этого следует, что мы в самом центре Украины. Ефрейтор — теперь я знаю его фамилию — Фриц Марцог — говорит, что мы проедем через Днепропетровск и Ростов-на-Дону, а оттуда нас перебросят на северо-восток, в направлении Сталинграда. Он оказался прав: день спустя, ранним утром, мы прибываем в Ростов-на-Дону.
Поезд останавливается на некотором расстоянии от железнодорожного вокзала. Неподалеку оказывается водонапорная колонка, так что у нас появляется возможность умыться. Погода стоит прекрасная, тепло. Туман, правда, еще не рассеялся, и поэтому солнца пока не видно. Мы бегаем возле вагонов голые по пояс — нам сказали, что мы еще постоим здесь какое-то время. Я собираюсь навестить друзей, которые едут в соседнем вагоне, но тут начинается настоящее столпотворение. Мы слышим рокот двигателей и видим в небе три русских самолета-истребителя. В следующее мгновение раздается треск пулеметных очередей.
Еще до того, как раздается команда: «Внимание! Воздух! Всем в укрытие!», большинство из нас торопливо прячется под вагонами. Вижу искры, отлетающие от рельсов; слышу звяканье пуль, рикошетом отскакивающих от них. Вскоре налет заканчивается, но через несколько секунд слышен чей-то истошный крик: «Они возвращаются!».
Я вижу, как самолеты действительно разворачиваются и снова летят на нас. Мне кажется, что снова разверзся ад. Сирены воют так громко, что у меня возникает ощущение, будто вот-вот лопнут мои барабанные перепонки. Похоже, что сейчас ведут перекрестный огонь несколько зенитных батарей, расположенных неподалеку от железнодорожного узла. Три самолета немедленно разворачиваются и целыми и невредимыми улетают прочь. Мы изумленно разглядываем друг друга: все произошло так быстро и все так не похоже на учебные занятия в тренировочном лагере, когда инструктор командовал нам: «Воздушная тревога! В укрытие!» Теперь нам понятно, что все случившееся — самая настоящая реальность; всем ясно, почему мы сейчас спрятались гораздо быстрее, чем на плацу. Кто-то говорит, что среди нас есть раненый. Ранение оказывается несерьезным — царапина на ноге, с которой легко справятся медики.
