– Заходите, Павел, заходите. – Здравствуйте, Тимофей Валерьянович. – Ох, и завидую я вам, молодым! – сказал дядя. – Только с работы, весь день на ногах, а всё равно бодрячок. Проходите, я быстро. Паша прошел в комнату, а дядя ушел на кухню. – Сегодня день просто получился короткий, да и делать особенно было нечего, – ответил Паша. – А вот вчера, к вечеру, я совсем не выглядел бодрячком. – Так много работы? – с сочувствием поинтересовался, из кухни, Тимофей Валерьянович.
Из крана в чайник с шумом полилась вода. Что-то передвинулось на плите и из кухни донеслось очень сдавленное, но весьма эмоциональное ругательство. Дядя Тимофей обжегся. – Нервов еще больше, – отозвался Паша, он прошелся по комнате и сел на диванчик, а дядя продолжал шурудить на кухне. – Спекулянтская жизнь сплошные нервы. Тимофей Валерьянович вошел в комнату с полотенцем, перекинутым через плечо. О его край он вытирал мокрые руки. – Извините меня, Павел, но я просто кипю, шипю и пузырюсь оттого, как мне хочется увидеть монету. Разговоры – это светская часть, давайте перейдём к деловой. – Давайте, – сказал Паша. Он поднялся с дивана, запустил руку в карман брюк, извлёк оттуда монету и положил, точнее, бросил её на стол перед дядей. Так, знаете ли, раньше бросали мелочь в тарелочку и говорили, «два с сиропом» где-нибудь в парке, на прогулке. Глаза дяди вспыхнули огоньком, как на мгновенье показалось Паше, нехорошим огоньком. Но на самом деле, это был просто азартный взгляд заядлого коллекционера. Тимофей Валерьянович открыл дверцу шкафа, достал лупу и начал рассматривать монету. Васильков отошел к картинам.
– Одно могу сказать наверняка, – заметил он, – это очень старая и редкая монета. Из Атлантиды она или нет, я не знаю, но лет ей очень много. – Да. Дед говорил, что она старше мира, – согласился Паша, рассматривая картину Малевича. – Гораздо старше, – сказал дядя, посмотрел на неё еще немного и, отложив в сторону, поднялся из-за стола. – Потом налюбуюсь. Тимофей Валерьянович вышел из комнаты. Паша обернулся, лишь, когда дядя вернулся в комнату с мечом, говоря на ходу: – Забирайте. Будем считать, что мы поменялись. – Неравноценный обмен, – сказал Паша, подходя к столу, на котором лежал меч. – Этот кругляк, может быть, и старый, но непонятно, что это на самом деле. А меч, как вы сами говорите, историческая редкость. – Не обольщайтесь, он тоже может оказаться подделкой, – с ехидцей в глазах заявил дядя. Они ударили по рукам. Васильков в переполняющих его эмоциях взял в руки меч и, как и в первый раз, ощутил непонятное чувство страха. Он подержал меч немного дольше, чем прежде, и вдруг страх сменился приливом силы. Васильков, как и в первый раз, испугался своих ощущений. Всё не объяснимое всегда пугает людей. – А что изображено на эфесе? – спросил Паша. – О-о-о, это очень интересно, – оживился дядя. – Павел, хотите коньяку?
