Маргарет подошла к нему, прямая и стройная в своих траурных одеждах, носимых скорее как дань обстоятельствам, чем из-за самого погибшего.
— Я думала, что ты придешь, — она слабо улыбнулась ему и протянула руку.
Он наклонился и поднес ее к губам.
— Ты надеялась на это? — спросил он.
Она посмотрела на него медленным, глубоким взглядом.
— Не знаю. События так отвлекли меня, что мои чувства слегка притупились.
Они сели в разных концах комнаты.
— Я в Париже проездом, — сообщила она ему. — Остановилась, чтобы привести свои дела в порядок. Понятно, теперь я не останусь во Франции. Имя Орна здесь слишком опозорено, — помолчав, она добавила: — Во всем этом ужасном происшествии единственное утешение для меня это то, что ты избежал смерти, которую за тебя принял твой человек.
Он вздрогнул. Лицо его стало суровым.
— Леди Стэр, кажется, не теряет времени зря.
— Она приходила с утра, чтобы принести мне свои соболезнования.
— И рассказать сплетню, которая потребует принесения еще более глубоких соболезнований.
— Она сказала, что все знают, что ты убедил регента быть беспощадным к графу.
— Это было очень любезно с ее стороны. А ты ей поверила?
— Что ты убедил регента? — она улыбнулась. — Нет, я же знаю тебя, Джон.
— Спасибо тебе, Маргарет. Я чуть было не поссорился с Его Высочеством, пытаясь уговорить его проявить милосердие.
Она широко открыла свои красивые глаза.
— Этого я, признаться, не ожидала.
— Ты не поняла, — сказал он, — Я поступил так, потому что думал о твоей чести. Эта вещь, о которой тебе леди Стэр сказала, что она всем известна, будет пачкать твое имя. Боюсь, что если не принять меры и не укоротить язычок ее сиятельству, она действительно станет всем известной.
— Ты хочешь сказать, что люди скажут, что ты был моим любовником? И что подлинной целью графа Орна было убить тебя, чтобы отомстить за свою честь? Это — полуправда, но ее нетрудно будет превратить в полную правду. Впрочем, для меня это не имеет никакого значения, — сказала она равнодушным тоном. — Я уезжаю домой, в Англию.
— Ты окончательно решила?
— А ты можешь предложить мне что-то лучшее?
Он подумал, что может. Неоформившаяся до конца мысль привела его к ней. Но под ее вопросительным взглядом его сознание прояснилось и четко увидело реальное положение вещей. Он знал, что она не могла остаться во Франции. Он понимал, что она теперь свободна и, как он чувствовал, одинока и беззащитна. Сам же он испытывал теперь чувство глубокого отвращения ко всей своей прежней деятельности и ради нее готов был бросить все, что он создал своим трудом.
