Ее щеки покраснели, взгляд увлажнился, и с печальной нежностью, от которой больно защемило его сердце, она ска зала:
— В тебе, Джон, не было никакого величия, когда я приехала к тебе в Амстердам. Ты был конченый человек тогда, — мягко напомнила она. — И, пожалуйста, не забывай об этом и не упрекай меня больше так несправедливо.
Он признал, что это так. Но все же продолжал считать, что ее любезность с ним объясняется его общественным положением, льстившим ее честолюбию.
Он еще не достиг зенита своей карьеры, но стремительно к нему приближался.
Распродажа второго выпуска акций Индийской компании была столь стремительной и оставила столь многих неудовлетворенными, что он посчитал возможным, не откладывая, приступить к третьему и последнему выпуску. Он начал его распродажу в октябре, и раскупали его также охотно, как и предыдущие.
И вновь шумная толпа дворян осаждала его кабинет. И вновь среди них выделялся принц де Конти. К этому маленькому горбуну аппетит пришел во время еды. Не удовлетворенный уже полученным им по милости Лоу целым состоянием, он пришел требовать для себя участия в третьем выпуске акций на тех же условиях.
Очень вежливо мистер Лоу отказал ему.
— Я вынужден, монсеньер, подумать в первую очередь о тех, кто еще не смог обменять свои долговые обязательства на акции моей компании. Я не могу пренебрегать их справедливыми требованиями.
Но жадному принцу было на это наплевать. Никакие ссылки на справедливость не могли остановить его. Он говорил о своем высоком положении и о том, как важно не портить с ним отношения, тем самым намекая, что он, может быть очень опасным в противном случае.
Мистер Лоу остался неумолим. Возможно, на его решение повлияло его презрение к принцу, которое он едва скрывал.
— Я надеюсь, что ваше отношение ко мне все же не изменится. Поймите меня правильно, монсеньер.
Наконец, расстроенный принц мрачно покинул его кабинет, забыв назвать себя на этот раз слугой мистера Лоу.
С окончанием продажи третьего выпуска своих акций, которую первоначально мистер Лоу намеревался завершить через год и которая заняла чуть больше двух месяцев, государственный долг Франции к неописуемой радости регента был ликвидирован.
Покоренный гением мистера Лоу, Его Высочество предложил ему занять пост генерального контролера финансов, но так как государственную службу во Франции мог нести только католик, то мистеру Лоу пришлось изменить конфессию и пойти к мессе, что вызвало негодование как у Макуэртера, так и у Катрин. Так он стал de jure тем, кем был de facto, что еще больше оскорбило и разозлило д'Аржансона, который теперь вынужден был довольствоваться лишь печатью канцлера.
