— Я, Винсент Алзей…
— Я, Дита Сивейн…
— Я, Александр Роу…
Солнце шпарит вовсю. Лица первокурсников значительны и серьезны. Адмирал Коблейн принимает присягу. Имперский штандарт безвольно повис: ни ветерка. Но на словах адмирала "Империя приветствует своих офицеров" всплескивает сильный порыв, разворачивая знакомое бело-золотое полотнище.
— Поздравляю, офицеры, — добавляет адмирал уже неофициально, от себя. — Вольно.
Строй курсантов с воплем "ура" сбивается, в воздух взлетают белые фуражки. Рявкает духовой оркестр, прибывшие на торжество родные и друзья бросаются обнимать новоиспеченную надежду анатольского флота.
Алекс пробирается к Уокеру. Тот ехидно ухмыляется, но и его проняло; он хлопает Алекса по плечу и ерошит ему волосы, ворчит:
— Офицер, чтоб тебе!..
Суета, радостные возгласы, объятия, поцелуи.
Алекс извиняется и выскальзывает из толпы. Оглядывается. В тени ангара — тоненькая девичья фигурка. Уокер провожает подопечного взглядом, видит, как он подходит к девочке, берет ее за руку, что-то говорит — а она поднимает голову и смотрит на него, и глаза ее сияют — даже издали видно. Даже одним глазом.
Рядом с Уокером переговариваются чьи-то папаши, взглядывают в сторону ангара, и Уокер слышит:
— Вот эта?
— Младший лейтенант Юрис Бассианус.
— Гильдия! Надо ж, кого только не берут нынче во флот!
Уокеру есть о чем подумать по дороге домой.
— 32-
Мы стоим рядом на верхней палубе. Солнце уже погрузилось в тучи, небо стремительно темнеет. Вьются, вскрикивая, чайки, ветер запутался в твоих волосах.
— Я знал — ты однажды придешь, — говорю я.
— Конечно, — ты улыбаешься, а в глазах печаль. — Я скучала. Как ты жил без меня?
— Я не жил, — честно отвечаю я.
— Бедный, глупый, упрямый… — твой голос тускнеет, глаза бледнеют, через твое лицо просвечивают звезды.
— Не уходи, — шепчу я, — возьми меня с собой.
Твои губы тают, шевелясь, но слов уже не слышно.
Я встряхиваю головой, отгоняя наваждение. Если не спать несколько ночей подряд, можно увидеть звезды и сквозь собственную ладонь. Я подношу руку к глазам: нет, пока еще непрозрачная.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти с палубы, и ветер плещет мне в спину тихим эхом: "глупый… упрямый…"
Я знаю, милая. Знаю.
— 33-
Каникулы на верфи — с гаечным ключом наперевес.
— Где крестовая отвертка?
— Спроси Алекса, он брал.
— Уже несу, Альфи!
Наконец выбиты сто из ста, и Уокер торжественно выносит из своей каюты ружье — длинноствольную винтовку с необыкновенно дальним боем. Дизитская разработка, не пошедшая в серию. Где этот талантливейший контрабандист обоих миров умудрился раздобыть такое чудо? Неизвестно.
