— Ах, свет... — пропела Алена таким ласковым голосом, что все рассмеялись. — Запомним, писатель!
Нет, кое-чему в школе мы научились... Мы проводили Анатолия до дома, крепко пожали его сильную руку.
— Хватит прогуливать! — сказал я товарищу, вспомнив, что его чуть было не оставили на второй год за неуспеваемость. А ведь ему предстоит стать летчиком-испытателем, после того как рука у него выздоровеет.
Толя смущенно улыбнулся, наклонил в знак согласия черноволосую волнистую голову.
— Согласен. Хорошего понемножку. Аленин мячик последний раз ударился о спину Толяхи.
Эти легкие удары мой друг воспринимал как знак внимания со стороны «американки».
— Тяжелые, — сказала Алена, взвесив в руке мячик. — Что там внутри?
— Опилки, — ответил я.
— А вот я сейчас проверю. — Алена ковырнула ногтем тонкую серебристую кожу мяча. — Золото течет, что ли? — нерешительно произнесла она.
— Ты что, опилок не видела?
— Представь себе, не видела.
Я долбанул об асфальт цветастым мячиком. Он исчез. Только опилки остались на тротуаре.
Исчез и Толяха.
Я встретил его однажды в метро на Комсомольской площади. Полковник авиации ехал с корзинкой грибов из леса. Пополневший, в штатском костюме, он не производил впечатление летчика-аса, но я знал, сколько боевых машин впервые поднимал он в воздух. Теперь-то ему все хорошо известно о ядерной зиме.
Во дворе школы мы построились вслед за Киром и врубились в каменную стену.
В прошлом остался лишь Аленин вздох: «Жаль... Такие киношки!..»
— Скорее, писатель, выручай, — вызывает меня по телефону Алена. — У нас за дверью три плеваки. Такой беспорядок наделали... Ужас!
— Вы сами справиться не можете? — удивился я.
— Так они ж плюются! Я еле удрала... А Кир и Ветер заявили, что с верблюдами они не воюют. Мы заперлись в квартире.
— Кто они такие?
— Семенов. Семенов. И еще Семенов.
— Братья, что ли?
— Нет, просто однофамильцы и одноклассники.
— Ну и одноклассники. — Я покачал головой. — Сейчас приду на помощь.
Я проковылял с палкой до такси, доехал до арбатского переулка, поднялся в лифте.
Действительно, три толстяка из пятого класса старательно оплевывали черную клеенку двери.
— Наших бьют! — сказал я грозным шепотом, преграждая палкой путь к отступлению. — А ну, замри! — Толстяки опешили, замерли. Я позвонил, дверь тут же открылась. — Заходи по одному в квартиру! Суд и расправа у нас справедливые и короткие...
Квартира напоминала поле боя. В гостиной раскиданы книги. В спальне гора подушек и одеял на полу. В кухне сломан самый высокий кактус.
