— Согласен. И что из этого следует?
— Возможно, Воронцов взял документы, чтобы просмотреть их.
— Как контролер?
Шевченко кивнул и уточнил:
— Возможно, он погряз так же, как и они, но возможно, что его убили, потому что он намеревался настучать кое на кого.
— Но кто-то упредил его.
— Тот, кому есть, что терять. — Он задумался на минутку, улыбнулся своим мыслям и продолжил: — А знаете, что во всем этом деле интересует меня больше всего?
— Каким образом шокировать меня.
— Мотив. Я хочу понять, почему русские убивают друг друга. Из-за любви, ненависти, по политическим соображениям?
— Или из-за бутылки водки.
— Точно. Но так было до сих пор. Теперь же превосходит все жадность. Деньги. Это уже что-то новенькое в мотивировках.
Ждановско-Краснопресненская линия метро петляет под землей от северо-западных окраин Москвы до промышленной зоны на юго-востоке. От дома на набережной до моего Люблино — путь неблизкий. Этот жилой район врубается в промышленную зону с ее загрязненным воздухом, более опасным, чем дым сигареты. В таком вот грязном загаженном месте мой дом. Добираясь туда, я всегда сплю в вагоне метро, не боясь проспать свою станцию и успевая выспаться.
Но в ту ночь спать я не мог. Виной всему была ужасная насильственная смерть высокопоставленного чиновника Владимира Ильича Воронцова. Быстро писать я не умею, поэтому всегда набрасываю вчерне заметки в блокноте. И чем дальше исписываю странички, тем больше возникают в уме всякие вопросы.
Так был ли Воронцов контролером или же не был? Если был, то какую государственную собственность, как он подозревал, незаконно распродали? И кто покупатели? Аппаратчики, которые управляли этой собственностью? Сотрудники из Министерства внутренних дел? Иностранные консорциумы? Все вместе? А может, сотрудники министерства и еще кто-то со стороны?
Кому докладывал он об этом деле? Кто его подчиненные? Чист ли Воронцов или замаран?
Ответы на возникавшие вопросы займут недели, а может, и месяцы. По мне, чем дольше, тем лучше. Скандал разгорится немалый. Мне известно начало происшествия, и я буду в курсе того, что последует.
Поезд изогнулся на повороте с визгливым скрежетом и загрохотал, тормозя у станции. Не успели двери распахнуться до конца, а я уже выскользнул из вагона и устремился к эскалатору, выбросившему меня в полуночную темень. Холодный воздух подчеркивал ядовитый дым, исторгаемый заводами и фабриками в Братеево, на другом берегу Москвы-реки. Закурив сигарету, я подумал, что в моих легких серы сейчас больше, чем на головках спичек, и потопал на юг под потрескивающими проводами линии высокого напряжения, уходящей далеко за горизонт.
