Али-Сулеиман аккуратно снял с нее платье, и капитан издал сдавленный рык: он увидел клеймо.
— Шлюха! Воровка! — заорал он. — Я не выручу за тебя и медной полушки, — и со всего размаху залепил ей пощечину. Анна пошатнулась, но устояла.
— Я не просила вас меня похищать, месье, — размеренно произнесла она.
— Действительно, мадам, — процедил он, — это моя ошибка, но я постараюсь уменьшить возможные потери. Ваш сын принесет мне хорошие деньги, вместо вас я продам служанку, и лакеи ваши, раз уж они живы остались, тоже пригодятся. Ну а вы, ваше сиятельство, пойдете на рынок рабов. В лучшем для вас случае вы попадете к какому-нибудь старому жирному купцу, которому надоели его старые жирные жены и который хочет, чтобы молодая девушка возбудила его извращенные желания. А в худшем случае вы попадете в публичный дом, где ваша красота будет услаждать погонщиков верблюдов или матросов. Вы станете первой из портовых шлюх, и о вас будут говорить все средиземноморское пираты. У вас есть неделя, чтобы привыкнуть к этой мысли.
С этими словами капитан вышел из комнаты. Клотильда круглыми глазами смотрела на госпожу, прижав руки ко рту, чтобы не закричать. Анна была бледнее савана. Обещанное будущее действительно было ужасно как для нее, так и для сына. Всю неделю Анна думала об этом и решила, что теперь целью ее жизни будет спасение Луи-Гийома. Ее жизнь теперь имела ценность постольку, поскольку она сможет положить ее на его защиту. Эти мысли придали ей спокойствия и некоей отрешенности, так что даже в день торгов она была невозмутима. Она ласково попрощалась с Клотильдой, понимая, что, вероятно, никогда ее больше не увидит, постаралась даже ободрить девушку, но мысли ее были далеко: около сына.
Еще на корабле она надела ему на цепочку, как амулет, перстень, что подарил ей Антуан после свадьбы. Это был бриллиант, являющийся семейной реликвией рода де Ла Фер, и Анна молила бога, чтобы талисман и в самом деле защитил ее сына. Молитва сейчас была ее единственным утешением и надеждой.
Наконец-то их вывели на рынок. Анна только мельком взглянула на стоящих рядом женщин и поняла, что они ей не ровня — ни по происхождению, ни по внешнему виду. Но толпа вокруг, собравшаяся, чтобы прицениться к будущим рабыням, была так отвратительна, что Анна постаралась спрятаться среди других женщин. Однако надсмотрщик схватил ее за руку и выпихнул вперед, так что она со всего размаха влетела в объятия какого-то противного старикашки, разодетого и украшенного драгоценностями, как придворная красавица, только что не накрашенного. Тот оказался достаточно проворным и уцепился за Анну обеими руками.
