Миледи улыбнулась странной улыбкой. «Можно ли поверить, что я вспоминаю об этой лавочнице чаще, чем он? — подумалось ей. — А впрочем, в основном мужчины очень непостоянны».
— Так вы меня любите? — спросила она.
— Неужели мне надо говорить об этом, неужели вы не заметили этого сами?
— Положим, да, но ведь вы знаете, что чем больше в сердце гордости, тем труднее бывает покорить его.
— О, трудности не пугают меня! — воскликнул д'Артаньян. — Меня ужасает лишь то, что невозможно.
Положительно, гасконец был неукротим.
— Для настоящей любви нет ничего невозможного, — неосторожно возразила Анна. Она думала о своем, но прозвучало это как поощрение.
Д'Артаньян тут же пододвинул свой стул к креслу миледи.
— Послушайте, — сказала она, решив перевести разговор на другое, — что бы вы сделали, чтобы доказать мне любовь, о которой говорите?
— Все, чего бы вы от меня ни потребовали. Приказывайте — я готов!
— На все? — уточнила Анна.
— На все! — воскликнул д'Артаньян.
— Хорошо! В таком случае — поговорим, — сказала миледи, придвигаясь к д'Артаньяну.
— Я вас слушаю, сударыня, — ответил тот.
С минуту Анна молчала, пытаясь придумать подходящее задание для гасконца. Записка де Варда не давала ей покоя. Если он узнал о клейме — она пропала. Если бы можно было стравить этих двух…
— У меня есть враг, — сказала она.
— У вас, сударыня? — вскричал молодой человек, притворяясь удивленным. — Боже мой, возможно ли это? Вы так прекрасны и так добры!
Практически эти же самые слова Анна слышала десять лет назад.
— Смертельный враг, — твердо сказала она.
— В самом деле?
— Враг, который оскорбил меня так жестоко, что теперь между ним и мной война насмерть. Могу я рассчитывать на вас как на помощника?
Анна подивилась собственной кровожадности, но и д'Артаньян ответил не менее напыщенно.
— Можете, сударыня! — произнес он. — Моя шпага и жизнь принадлежат вам вместе с моей любовью!
— В таком случае, — сказала миледи, — если вы так же отважны, как влюблены…
Она замолчала, предоставив ему возможность о дальнейшем догадаться самому.
— Что же тогда? — просил д'Артаньян.
— Тогда… — продолжила Анна после минутной паузы («Господи, неужели он так туп!»), — тогда вы можете с нынешнего же дня перестать бояться невозможного.
— Нет, я не вынесу такого счастья! — вскричал гасконец, бросаясь на колени перед миледи и осыпая поцелуями ее руки, которых она не отнимала.
«Отомсти за меня этому презренному де Варду, — стиснув зубы, думала Анна, — а потом я сумею избавиться от тебя, самонадеянный глупец, слепое орудие моей мести!»
