"Здорово, Чарли!
Поздравлять тебя с Рождеством не буду, ибо прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь праздники. Эти деньги меня попросила передать тебе твоя мать. Конечно, компенсацией за последние шесть лет это не послужит, но на крайний случай можешь просадить их на тотализаторе.
Дик."
— Мать твою! — выругался я и набрал номер Риди, чтобы от души и в простых словах посоветовать ему, в какое конкретно место он может засунуть эти деньги. Но Дика не было ни в участке, ни дома, и даже мобильный не отвечал. Я оставил на автоответчике длинное, по большей части нецензурное послание, в котором, помимо ругани, задал вопрос об адресе своей мамаши, чтобы лично переслать ей ее гребаные деньги.
Настроение после этого испортилось. Мне уже не хотелось ни праздника, ни дискотеки — ничего. Злой и растерянный (и чего это ей вздумалось присылать мне какие-то деньги?) я заперся в комнате и выкурил пять крепких сигарет за раз.
В комнате было тихо, гул праздника был еле слышимым, и я порадовался тому, что есть место, где можно просто посидеть в одиночестве.
Одиночество мне не приедалось. За много лет я настолько привык к тому, что нахожусь один, и постоянное жужжание над ушами немного напрягало. Нет, мне, правда, было приятно, что у меня в кои-то веки появилось окружение, которому я был дорог не как талантливый карманник, а как человек. Меня радовал каждый день, проведенный вместе с друзьями, но иногда хотелось просто побыть наедине с собой. Беда в том, что каждый такой раз меня охватывало чувство грусти. Я пытался анализировать эти приступы, но натыкался на полное непонимание себя. Может быть, это было вызвано взрослением, может еще чем-то, я не знал. Это было, как и все, происходящее последнее время — учеба в школе для одаренных детей, влюбленность в Джой, непонятное появление моей матери — странным. Раньше я никогда не разбирал себя и свои поступки, мне гораздо проще было решить проблему более простыми способами — либо уйти, либо решить дело кулаками. А теперь все изменилось.
В дверь кто-то постучался.
— Открыто!
В комнату вошла раскрасневшаяся Рахиль в красивом красном платье.
— Почему ты ушел? — спросила она, коротко меня поцеловав, — Пойдем танцевать!
Я неловко отстранился.
— Извини, Рахиль, я устал.
— Чарли, пойдем! Там весело!
— Я же сказал, что устал! — резко ответил я, а потом осекся, — Извини, я не хотел так орать.
Наступила неловкая тишина. Рахиль прикусила губу.
— Скажи честно, если бы тебя пригласила эта Чейс, ты ведь согласился бы.
