Пока ездил в теннисный центр, Шарунас изволил в одиночку выкушать литровую бутылку коньяку, и к моему возвращению, пребывал в состоянии, близком к нирване. Никогда не понимал и, надеюсь, что не пойму людей, которые ищут решения проблем в бутылке. Тем более – сидя в оружейном магазине, когда твоя дочь болеет. Шеф был в хлам пьян, как матрос торгового флота в первый день после возвращения в родной порт. Матюкнув его несколько раз и пригрозив добавить два раза по почкам, если будет бухтеть и бузить, загрузил в машину. Пока ехали, позвонил его жене, Лине, предупредил, что глава семьи приедет домой в бессознательном состоянии. Голос у неё был тихий и на удивление спокойный. Даже безразличный. Безразличный и ровный. В прежние времена она бы выругалась, спросив, с какой-такой радости её ненаглядный ползёт домой по счислению, а тут... Наверное, на успокоительных сидит. Хотя погодите, какие нафиг успокоительные?! Голос не безразличный, а сонный, словно я её разбудил. В восемь часов вечера? Мать твою так! Нехорошее предчувствие царапнуло по сердцу, и машина рванула вперёд, когда я, плюнув на ограничение скорости, сорвался на очередном пешеходном переходе, распугивая припозднившихся пешеходов. Вон с дороги, кегли – время ждать кончилось! Мир, это маленький шарик, затерянный в бесконечной череде других, может быть, более прекрасных и счастливых миров, если верить Авгуру, но сейчас нет времени на другие миры – люди умирают здесь. И чёрт с ним, что это просто Чистилище...
Я успел вовремя; ещё бы немного, и было бы поздно. Лина, неизвестно по какой причине, приняла чуть ли не всю упаковку снотворного, и на стук в двери никак не реагировала, хотя я видел её через витринное окно веранды – она лежала в холле, на небольшой кушетке. Я даже дверь не открыл, не было времени искать по карманам шефа ключи от дома – просто разнес большое стекло, отправив в полёт тяжёлый кованый стул. Женщина крепко спала и, как я ни старался, попытки её разбудить ни к чему не привели, даже несколько пощёчин, данных сгоряча, не помогли. Её губы немного посинели, и всё оставшееся время, до приезда скорой помощи, я делал искусственное дыхание. Перестал лишь тогда, когда сначала услышал сирену, а потом увидел перед домом синие проблесковые маячки неотложки.
Где-то через час я сидел на крыльце и молча курил. Пахло свежескошенной травой и чем-то летним, еще неуловимым для понимания. Из дома, хрустнув осколками разбитого окна, вышел один из врачей и присел напротив меня.
