Чем ближе я подбирался к мосту, тем труднее мне было сосредоточиться на разработанном плане. В голову лезли какие-то посторонние мысли. Все началось с физического ощущения, которое я испытывал, прижимая к своей груди тело Педерсона. Голова его покоилась под моим подбородком. Даже через шапку до меня доносился запах тоника, исходивший от его волос. Тело его было компактным, упругим – совсем не таким, как я ожидал. Оно никак не походило на тело мертвеца.
Но стоило мне подумать о том, что Педерсон мертв, что я убил его, задушил своими собственными руками, как сердце зашлось в таком бешеном ритме, что я начал задыхаться. Я понял, что переступил черту, совершил нечто отвратительное, зверски жестокое – то, чего никак от себя не ожидал. Я отнял у человека жизнь.
Мысль об этом загоняла меня в тупик, я боролся с самим собой – нападая и защищаясь, опровергая и оправдываясь, и лишь жесточайшим усилием воли мне удалось взять себя в руки. Я отвлекся и заставил себя сконцентрироваться только на том, что должно было произойти в ближайшие пятнадцать минут. Путь мой лежал к восточной окраине парка; придерживая тело Педерсона, я вел аэросани через лес и, думая о мосте, Джекобе и шерифе, в то же время отчаянно боролся со странным и жутким ощущением – что теперь я обречен, загнан в ловушку и что моя дальнейшая жизнь будет так или иначе определена этим единственным поступком, когда, пытаясь спасти Джекоба, я погубил нас обоих.
Мост начинался прямо на выезде из юго-восточного сектора парка.
Я притормозил у кромки леса, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Речка в этом месте сужалась ярдов до пятнадцати в ширину. Она была скована льдом и сверху припорошена снегом. Ферма Педерсона осталась позади. По другую сторону реки до самого горизонта тянулись голые поля. Джекоб еще не подъехал.
Я пустил сани вдоль дороги, сбавив скорость. Мотор заурчал. Я посмотрел на восток, потом опять на запад. Машин нигде не было. Отсюда хорошо просматривался дом Педерсона. Он оказался ближе, чем я думал. Я различил окна, видел даже колли, сидящую на верхней ступеньке крыльца. Если бы кто-то наблюдал оттуда за дорогой, то непременно заметил бы и меня.
Я дал полный газ, выруливая на снежную насыпь, и медленно поехал по ней, пока не достиг середины моста. Высота падения составляла здесь десять футов. Перила были покрыты толстым слоем снега.
Я положил руку Педерсона на дроссель, усадил его на сиденье, чуть отклонив назад, и закрепил его сапоги на подножке. Потом перекинул ему ружье через плечо, натянул на уши шапку, а лицо старика плотно обмотал шарфом. Мотор слегка подкашливал – пришлось прибавить газу.
