Я не чувствовал себя грешником. Мной владел лишь панический страх.
Старик почти не сопротивлялся. Рука его дернулась, пальцы заскребли по снегу, словно пытаясь выкопать что-то, но на этом борьба за жизнь и окончилась. Глаза он так и не открыл. Не было ни возни, ни стона, ни предсмертной агонии. Я еще довольно долго прижимал шарф к его лицу. Небо почти совсем очистилось, выглянуло солнце, и оно приятно согревало мне спину. Вдоль кромки поля лениво проплывали тени облаков. Провожая их взглядом, я считал. Считал очень медленно, с расстановкой, смакуя звучание каждой цифры. Дойдя до двухсот, я убрал с лица шарф, снял свою перчатку и попытался нащупать пульс на руке старика.
Пульса не было.
Я ехал через заповедник, держась подальше от дороги, которая осталась справа. Через минуту или около того я добрался до пруда, затянутого коркой льда. Столики для пикников были в спешке свалены на берегу. Все кругом занесло снегом.
За прудом лес был погуще, и мне приходилось все время лавировать, пробираясь через подлесок. Ветки деревьев цеплялись за мою куртку, словно пытаясь остановить меня, повернуть назад.
Педерсона я усадил на переднее сиденье и слегка завалил его вперед, как и пилота в самолете. Чтобы дотянуться до приборной панели, я вынужден был сильно упираться ему в спину.
Я попытался сосредоточиться исключительно на своем плане. Я чувствовал, что не стоит зацикливаться на утреннем происшествии – слишком велика была опасность поддаться сомнениям и переживаниям, тем более что имелась возможность выбрать другой путь, и тогда все могло сложиться иначе.
Я знал, что мост наверняка расчищен и посыпан солью; по краям, скорее всего, высятся сугробы. Если предположить, что Педерсон хотел пересечь мост так, чтобы не повредить полозьев аэросаней о бетон, он должен был бы ехать именно по сугробам, которые были достаточно широки, чтобы по ним могли пройти сани, но и высоки – вровень с перилами.
Люди, конечно, будут недоумевать, что ему здесь понадобилось, почему он решил ехать через мост, но оснований для подозрений у них не должно появиться. Во всей этой истории так и останется некая загадка, и люди посудачат об этом, посокрушаются, но не более того. Конечно, при одном условии: что самолет не обнаружат до снегопада. Если же погода подведет, тогда непременно откроются следы аэросаней возле дороги, отпечатки ног, ведущие к парку. Увидят и следы драки у обочины дороги.
Я взглянул на небо. Удивительно, но оно прояснялось прямо на глазах. Облака рассеялись, голубизна отвоевала уже полнеба, солнечные лучи струились сквозь ветви деревьев, воздух стал морозным и хрустящим. И ничто не предвещало снегопада.
