— Замерзла?
— Обязательно нужно так гнать? — выпалила она. — Что тебе мешает жить?
— Переходный возраст.
— Что?
— Куратор сказала. Но и успокоила, что пройдет. Остроумная бабенка.
Согнув палец крючком, Сари раскачивала висевший на нем шлем и, склонив голову к плечу, смотрела на Юртсе. Непонятно было, о чем она думает. В такие мгновения что-то в душе Юртсе сдвигалось. Сари умела обезоруживать. Хотя бы слово сказала, пусть какое угодно плохое. Но она молчала, уставилась на него и молчала, потом повернулась и пошла к берегу.
В последнее время между ними как бы возникла стена. Говори что хочешь, слова отскакивали обратно. Раньше было иначе, год-два назад. Сари любила кататься на мотоцикле, наслаждалась скоростью, движением. И вдруг эти же самые красивые места ей разонравились. И хотя они каждый раз по-прежнему приезжали сюда, все ей сделалось безразличным. С ней невозможно стало говорить. Или он просто не умел? Может быть, это оттого, что она уже работала?
Юртсе повесил свой шлем на ручку руля, снял перчатки и пошел к берегу, сел рядом с Сари. В нескольких метрах от них любопытная рыба выпрыгнула из воды.
— Побежим, согреемся, — предложила Сари и поднялась.
— Я не в силах. У меня весенняя усталость.
— Кто тебе это сказал?
— И анемия. Надо съедать железный гвоздь каждое утро. Фельдшерица посоветовала.
Сари долго стояла молча. Она втянула голову в плечи и сунула руки в карманы куртки. Ей было зябко. Юртсе поднялся и начал тереть Сари предплечья, чтобы разогнать кровь, но она резко отступила и процедила сквозь зубы:
— Чертов оболтус! Я всю весну слышу эти твои жалобы. Какой ты на самом-то деле?
— Сходи спроси у «рекса», или у папаши моего, или…
— Так я и думала. Ты единственный и неповторимый, пыльным мешком стукнутый.
— Кто так сказал?
— Ты, хотя и не вслух. Но это же видно. Это так и прет у тебя из глаз и из ушей…
— Гемоглобин у меня из ушей прет. Ей-богу! Они думают, я приду в восторг от школы, если меня накачать железом и витаминами.
— Они?
— Видела б ты, сколько силоса для меня таскает мать, согнувшись под тяжестью корзины. Фрукты-овощи!
Если Сари смеется, это может быть по двум причинам: или ей действительно весело, или она не находит нужных, точных слов. Сейчас ей не было весело. Юртсе замолчал. В душе саднило. Они долго молчали. Будто два незнакомых человека, случайно оказавшихся на одном и том же берегу, и оба не знали, с чего начать разговор. Наконец Юртсе все же решился:
— Чего же ты поехала со мной, если теперь всегда получается вот так?
