– Фигу вам с маслом! – Костя презрительно поглядел на Саныча.
– Чего?
– Фигу вам с маслом, говорю, – отчеканил он.
– Ах ты сучара! – Мощный удар кулаком словно раздробил челюсть на части. Костя зажмурился: вдох-выдох. Попробовал зубы языком – один зашатался. Стало обидно, чуть слеза не вылезла. Муконин сплюнул в бок.
– Для предателя родины ты слишком хорошо бьешь, – прошипел Костя.
– Предатель родины? Ха-ха-ха! – громко выдал Саныч. – Не смеши меня, Муконин. Какая, к хренам, родина? Ты что, долбаный осел, до сих пор не понял? Никакой родины давно нет. России нет больше! Все. Была да сплыла! Тю-тю. Одни ошметки остались. Или ты эту порнографию в виде Уральской республики родиной называешь? Так и ее скоро тоже с лица Земли сотрут.
Комитетчик склонился над Костей и сделал соответствующее выражение лица – вот, мол, кто бы сомневался.
– Это миротворцы тебя так обработали? – спокойно осведомился Муконин. – Надеешься, что когда они тут все завоюют, они вам пряников раздадут? Так ты ж тогда сам долбаный осел. На кой ты им сдался? Они тебя же первым делом в порошок сотрут, либо в послушного киборга превратят. Или ты еще не втюхал, а?
– Я вот никак не пойму, чего ты добиваешься, Костя? – неожиданно подобрел усатый комитетчик. – Согласился бы с нами работать, мы б тебе таких пряников надавали. От тебя всего-то и нужно: перевербовать всех ученых на нашу сторону. Ведь у каждого человека, как известно, есть своя цена. Кому счет в евро в Швейцарском банке, кому личный домик на Средиземном курорте. Виллу не обещаем, но домик вполне. И для тебя бы добра нашлось немало.
– Спасибо, у меня все есть.
Саныч неодобрительно цокнул языком и покачал головой.
– Смотри, тебе жить, – протянул он.
– А тебе, значит, уже что-то пообещали? – язвительно сказал Костя. – Ну и дурак! Жди, когда догонят и еще раз дадут… Если ты до сих пор не понял, родина – это дом, где ты родился. И чем больше он разваливается, тем роднее становится. И тем на сердце больнее. А если ты продал его за тридцать серебренников, тебе их, в лучшем случае, в лицо бросят. Но обратной дороги уже не будет.
– Ба, какие высокие слова! – Саныч приосанился. – Ты часом книжки не пишешь по утрам, сидя на унитазе?
Он склонил голову на бок и посмотрел на Костю, как на провинившегося ребенка. В вялом свете окна за спиной Саныча черты лица усача размывались.
– Почем тебе знать, где я родился? – добавил комитетчик. – А может, я с детства каши не доедал. Мамка концы с концами сводила. В этой гребаной стране я счастья-то никогда не знал. Так что я рад, что она развалилась. И если ты, идиот, вовремя не перебрался на нужную сторону, значит, сдохнешь, придурок, через месяц-другой сгинешь.
