— Это ручей, он течет из источника под Храмом. За ним начинается дорога. В двух полетах стрелы по дороге стоит харчевня, — добавил он, бросив умоляющий взгляд на Арундэля.
— Как раз то, что нам нужно, — вмешался спустившийся с гребня Альвион. — Если бы у нас было…
Но закончить ему не дали: что-то, принятое Амети за пущенный из катапульты камень, с силой ударило Альвиона в спину, так что он, в свою очередь, рухнул на своих спутников, стоявших ниже него по склону, и все четверо полетели кувырком вниз по уводящей за поворот тропе, увлекая за собой песок, щебень и камни побольше.
Когда клубок тел выкатился из узкого ущелья тропы, Амети, как самого легкого, выбросило дальше всех, и падение его остановила обкатанная водой галька, по которой жрец проехался плашмя. Зашипев от боли, Амети оторвал от влажных камешков расцарапанное в кровь лицо. Впереди, в десятке шагов, бежал ручей, заглушая шорох щебня, стук камней и глухие звуки, которые издает падающее человеческое тело. Амети повернул голову, намереваясь попробовать встать, и тут у него как от удара отнялись вдруг руки и ноги: направо и впереди, в двадцати шагах от него, на границе земли и галечного русла речки, стоял огромный волк. В косых лучах заходящего солнца Амети различил блеск оскаленных зубов — каждый чуть ли не с большой палец на руке. Волк переступил, перенося весь на задние лапы, словно собираясь прыгнуть: Амети услышал, как скрипнула под его лапами галька, и понял, что зверь ему не привиделся. Справа раздался какой-то шорох, Амети машинально повернул отозвавшуюся болью голову и увидел шагах в пятнадцати от себя Нимрихиля. Тот стоял как человек, только что поднявшийся с земли и все еще испытывающий сильное желание лечь обратно — его шатало. Одежда нумэнорца окончательно превратилась в лохмотья, с правого запястья свисали ножны — должно быть, лопнул один из ремешков, которыми они крепились к руке. На превратившемся от пыли в серую маску лице яростно горели глаза. В наступившей странной тишине — кажется, даже ручей на время перестал журчать, — Нимрихиль неожиданно громко и твердо заговорил на незнакомом жрецу языке. Его голос звенел гордостью и силой, и Амети понял, что нумэнорец приказывает твари сойти с его пути. Волк, казалось, понял каждое слово: он поднял морду к небу и словно в насмешку завыл. Амети всем телом втиснулся в гальку, желая превратиться в ящерицу и убежать в камни: вой, свербя в ушах, леденящей дрожью отозвался во всем его теле. Потом он услышал вопль боли, и с трудом узнал голос: кричал Нимрихиль. На несколько мгновений нумэнорец закрыл собой от Амети Солнце, и невидимый диск одел голову Нимрихиля короной вставших дыбом огненных волос. Потом он рухнул на колени, схватившись рукой за грудь, как смертельно раненый человек хватается за древко вошедшей в сердце стрелы. Вой смолк, и тут Амети увидел, как Нимрихиль сорвал что-то со своей шеи и изо всей силы запустил этим в волка. Раздался свист и глухой звук удара. Зверь взвыл от боли, и Амети с такой силой вжался в гальку, что еще сильнее раскровянил лицо. Но краем глаза он увидел, как волк отступил перед Нимрихилем, медленно подымавшимся с колен. Пятясь, зверь оскользнулся, галька разъехалась, и его задние лапы сползли в воду. Волк взвыл, как побитая собака, и Амети увидел, как сквозь его казавшееся прежде плотным тело просвечивают камни на другом берегу реки. В изумлении жрец оторвал голову от земли и смотрел, как тает, превращаясь в дым, огромный серый зверь. Слабый отзвук воя унес налетевший с заката порыв ветра.
