— Ну что там? — спросил Фрол Емельянович.
— Все. Забирает, — сказал Егор. — Завтра поутру. Я-то думал, что за напасть, а он от бабы никак уехать не мог.
— Это от Машки, что ли? — удивился Фрол Емельянович.
— Была Машка, да кончилась, — чуть улыбнулся Егор. — Сговорились по первому снегу свадьбу сыграть.
— Смотри-ка, как дело оборачивается, — не верил Малышев. — Я думал, немец языком мелет, а он и правду корни пустить решил. Что-то у тебя глаза задумались. Не ты ли на Машку целился?
— Налог платить надо, Фрол Емельянович. Опять гонца прислал. В который уж раз. Осерчает — беды не миновать.
— Заплатим, заплатим. К вечеру съездишь сам, с подарочком, скажешь через два дня все, что должны, отдадим. Только что-то ты раньше не сильно печалился из-за налога. Что еще? Говори.
— Зря ты ему доверился, Фрол Емельянович.
— Кому? Станиславу? Это почему же?
— Где же это видано, чтобы кошель с деньгами назад вертали?
— А ты что, Егор, не вернул бы кошель хозяину?
— Зачем обижаешь, Фрол Емельянович… Неужто за столько лет…
— Брось! — оборвал Малышев. — Знаешь же, не про то говорю!
— А я про то. Кошель-то он тебе не на ярмарке вернул. Так твой дом же еще найти надо было. Город эвон как вырос. Он говорит, что нездешний, значит, не ведал, где ты живешь. Однако же пришел к воротам. Ну был бы он странником, как говорит… Нужду, по всему видно, испытывал. Нашел кошель — так радуйся. Кошель выбрось, деньги оставь. Неспроста он тебе его домой принес. И Степана кто ножом на мельнице пырнул, так и не нашли.
А ведь он с мельницы в лавку ехать собирался, товары при нем были дорогие.
Так не тронули товары. И денег при нем было сорок золотых дукатов. Все целехонько…
— Не петляй как заяц, — снова оборвал Малышев. — Прямо говори — куды клонишь.
А то ходишь вдоль да около.
— Так я и говорю. Странно все. А ежели все это неспроста… злодейство супротив тебя кто-то замышляет.
— Уж больно он умен для злодея, — ответил Малышев. — Ему бы казну разорять, а не ключником служить. Странно, конечно, но сердце говорит, что можно верить ему. А ты смотри у меня. Будешь его со свету сживать… — Малышев сжал кулак с трехлитровый чугунок и потряс им в воздухе. — Ты мужик честный, работящий, за то и держу тебя столько лет. И доверием ты облечен не в пример остальным. А коли начнешь раздор сеять…
— Ох-хо-хо, хо-хо… — вздохнул Егор. — Фрол Емельянович, я же ведь только за дело радею. Уж больно доверчивый ты стал с тех пор, как сотник к тебе лекаря привел, что Варвару Егоровну вылечил. Я-то все одно с него глаз не спущу, но ты здесь хозяин, тебе решать…
