Я думаю о том, как помогла ему и его питомцу. Когда я вернулась на лестницу, где оставила открытую банку с кошачьей едой и продуктовую сумку, их изумленно разглядывала та дама, которая носит клетчатый пиджак и большие серьги. Почему я оставила кошачью еду на лестнице? Есть ли у меня кошка? Я наврала, что нашла во дворе потерявшуюся кошку и покормила ее, а дама рассердилась и грубо заявила, что в этот дом нельзя приносить бесхозных животных. Она взяла мою банку и унесла ее.
Но эта женщина не испортила мне настроения, потому что я думала о Микаэле, о том, как он хохотал, когда у него отлегло от сердца. Я смеялась вместе с ним, а потом он отсмеялся, и мне стало ясно, что пора уходить. Почувствовав разочарование и какую-то пустоту в животе, я уже выскальзывала за дверь, покидая единственное место, в котором мне тепло, когда он вдруг протянул ко мне руки и прижал меня к груди: «Спасибо, спасибо тебе еще раз, Паломита». Потом он выпустил меня из объятий и растерянно взглянул на меня, словно сам себе удивляясь. Он пытался что-то объяснить: «Я так рад, ты понимаешь…» Но, оставаясь во власти головокружительной радости, я только дотронулась пальцами до его губ, чтобы он замолчал, и сбежала от волны нахлынувшего на меня счастья. Ибо ведь никто не может испытывать такую сильную благодарность только за то, что кто-то вернул ему убежавшего любимца… поэтому я жду. И думаю.
АНГЕЛ
Песси — гладкий, сильный и теплый, сидит у меня на коленях. Он елозит хвостом по низу моего живота. Я глажу переднюю лапу Песси с маленькой жесткой царапиной, поправляю книгу, которую держу в руках и продолжаю читать. Уши Песси вздрагивают, он вслушивается в ритм моего голоса.
Я бросаю взгляд в окно, там идет снег, мягкий, но такой густой, что видимость за стеклом нулевая. Белая смерть — думаю я.
Продолжаю читать вслух: «Иллю никогда не смогла забыть этой ночи. Накануне она утратила свои крылья и поняла, что отныне ей придется жить на земле. Земная жизнь перестала быть для нее детской книжкой с картинками, которую смотрят, пока интересно, а потом отбрасывают. Она знала, что ей предстоит прожить эту книгу до конца и догадывалась, что в ней есть что-то непреодолимо страшное, что краски на картинках сияют даже ночью, когда северный сумрак спускается, чтобы их потушить».
Я сглатываю слюну. Песси смотрит мне в лицо, словно удивляясь, почему слова застряли у меня в горле. Он замечает капельку пота над моей верхней губой, и его маленький шершавый язычок облизывает мои губы, так что все во мне вспыхивает до самого горла. А за окном идет снег, бесконечный снег.
