Поднялся генерал: "Ну, давай… в каком звании ходишь?" Ответствую: "Известно дело, рядовой… рядовой Терёшкин". "Фершал, и рядовой – разберись капитан, что у них там. Давай, фершал рядовой Терёшкин, тяни". Сел генерал на табуретку, открыл рот, капитан керосинку поднял.
Зуб вверьху у ево болел. Примерился я, поймался клещамы, малость вверьх ево подал, будто в десну ево затолкать собираюсь, а потом вниз да малость с поворотом. Выворотил зуб-то, ватку на ранку положил – всё как полагается. Кладываю зуб на полотенце и показываю генералу: мол, вот он, окаянный, боле он, вражина, не будет тебе мешать кумекать, как фрицев эттака положить. А генерал и говорит: "Молодец, ефрейтор Терёшкин", и на капитана поглядел, а тот кивнул, мол, понял, товарищ генерал. Приказывает: "Плесни ему спирту, заслужил, да выдай ему тушёнки, хлеба, папирос пачку не забудь". Заслужил, мол, за успешно выполненную операцию. Вот так, Славушка, пришёл к ему рядовым, а вышел ефрейтором. Давай и мы примем ещё, штоб и твой зуб выдернуть да за печку кинуть. Да сказать, как в деревне говорят ребятишки: "Мышке золотой, а мне костяной".
...Допили водку. Покурили. Стал старик затылок чесать. А потом робко так стал склонять Славку добавить:
– А што, Славушка, ещё бы по полстакашка, и дёрнули бы мы твой зуб, как морковку из бабкиной грядки.
Славка потрогал зуб языком – болел ещё, но уже не так сильно. Но денег не было. И Славка сказал, мол, не мешало бы, да вот беда, денег нет, приезд с парнями два дня отмечали, всё просадили. Фершал стал уговаривать Славку сбегать к его старухе, занять трёшку, а у него через два дня "пензия", с пенсии он даст деньги Славке, а тот занесёт старухе.
Славка вышел на свежий воздух. Постоял малость, подумал, как просить станет деньги у незнакомой старухи, погонит ещё со двора да заподозрит неладное, что старик её на худой след попал. Пошёл на постой, занял трояк у Ленки, сказал, что для наркоза и для дезинфекции инструмента. Ленка посмотрела подозрительно, да и попахивало от Славки, однако трёшку дала. Славка сбегал в лавку. Взял ещё бутылку "Кубанской", на сдачу купил курева.
…Зуб уже не болел. Макар Никифорович пел душевно: "Распрямись ты, рожь высокая, тайну свято сохрани!" – и хрястнул кулаком по медицинскому столику. Плакал, когда пел: "Кто в Ленинград пробирался болотами, горло сжимая врагу". Славка подпевал. Дед у него, когда пьяным был, тоже такие песни пел, потому слова он знал.
