веря Христу и не веря.
Лучше страдать на кресте,
а не поддаться расколу:
тянется крест к высоте,
прочее клонится долу!
Я загадаю орла –
выпадет решка, решётка…
Вохра заломит крыла,
сплюнет: "Желаешь ещё так?"
Родиной звать не могу
лобное место для неба:
кровь запеклась на снегу
после Бориса и Глеба.
Это чужому закат
вроде бы красные розы –
мат вопиет, перемат
с ласками лагерной розги.
Эх, без креста – да в Сибирь!
Там ли острожную муку
вылечит чёрный чифирь
тягой к сердец перестуку?
КИТЕЖ
Я ветром по свету гоним,
и слышен поруганный гимн,
как звон колокольный на дне –
град Китеж, мой Китеж во мне!
Сказал победитель: "Восславь…"
Я славил не сон, славил явь,
и звёздному верил огню,
и мир весь держал за родню.
Отец-победитель, звезда,
казалось, отец – навсегда…
А в небе не стало его,
и нет на земле ничего.
Я слёзы стираю с лица,
зову себя сыном конца.
Мне жить остаётся в бреду,
победу сменив на беду.
Не страшно, что нежить… Страшна
та музыка скорби со дна.
Я встану при гимне – мечту
минутой молчанья почту.
Где Китеж?.. Таит белый свет
во мне ли суровый ответ?
ПОЕЗД
Поезд шёл в ночную пору
расписанию вдогон,
и вольготно было вору
спящий обирать вагон.
Вор в законе издалёка,
не улыбка, а оскал,
чёрный глаз, гортанный клёкот –
души русские искал.
И, куражась, для почина
сунул нож проводнику,
пусть заткнётся дурачина,
служка жёлтому флажку.
Заградил дорогу тельник –
только что он мог спьяна? –
и скользил по лицам тенью
тот залётный сатана.
Облапошил молодуху,
не перечил инвалид…
К моему приникнул уху:
– Что, мужик, душа болит?
А душа и впрямь болела,
так болела – невтерпёж,
впору вырваться из тела
да и броситься под нож.
Душу клятую и битую
как таскать не надоест? –
и ворюга хвать в открытую
мой нательный медный крест.
Непробудный сон России
ехал с нами, нами был,
а вокруг леса, трясины,
мрак и морок, глум, распыл…
Поезд темень рвал, стеная,
и являлась неспроста
