…Да, Вадим Кожинов был субъективным критиком. А почему критик не должен быть субъективным? Да, он пытался работать "профессиональным творителем литературных репутаций", литературмейкером (замечу: в позднесоветской трясине проявлять себя на этом поприще было нелегко). Но разве плохо, когда критик открывает для широкой публики новых прекрасных поэтов или выводит на первый план тех, кто доселе пребывал в тени? Пора отбросить советское ханжество. Литература есть поле битвы разнонаправленных проектов. О значении этих проектов следует судить по тому, удаются они или нет (и насколько удаются). Посмотрим, в какой мере Вадиму Кожинову удался его "поэтический проект"...
Он выстроился вокруг двух базовых концептов – концепта "классики" и концепта "деревни", и в соответствии с этими концептами в центре проекта Кожинова оказались два поэта, внешне едва ли не противоположных друг другу, а по сути довольно близких – Владимир Соколов и Николай Рубцов. Соколов в рамках проекта отвечал за "классику". Рубцов – за "деревню".
Горожанин и интеллигент, москвич (волей обстоятельств родившийся вне Москвы), сын инженера и учительницы, племянник известного в своё время писателя Михаила Козырева, Владимир Соколов стал издаваться давно, с начала пятидесятых годов, но долгое время слабо замечался читательской аудиторией, будучи оттеснён на обочину буйной ватагой "эстрадных поэтов". Именно поэзия Владимира Соколова вызвала к жизни броско-шаблонный термин "тихая лирика" (к слову, Кожинов не был его поклонником). Ни Анатолия Жигулина, ни Николая Рубцова, ни Олега Чухонцева – всех тех, кого подвёрстывали под "тихую лирику" – нельзя было с достаточным на то основанием назвать "тихими"; Владимир Соколов подходил под это определение почти идеально. Певец уютных московских двориков, снежной городской зимы, чарующих весенних туманов, вокзалов и глухих паровозных гудков, он мягко сочетал в своих стихах классические (фетовские) традиции и благородно-сдержанную ностальгичность. В творчестве Соколова чётко прослеживалось романсовое начало, что не могло не импонировать Кожинову, заядлому домашнему исполнителю романсов.
Вот мы с тобой и развенчаны.
Время писать о любви...
Русая девочка, женщина,
Плакали те соловьи.
("Венок")
Именно это обстоятельство сделало поэзию Соколова мишенью критики, находившей сладкозвучие такой поэзии несколько чрезмерным и подозревавшим её закруглённый, красиво самодостаточный мир в стилизованности.
